Читать книгу "Одиночество Новы - Джессика Соренсен"

– Вредина, – ухмыляется он, упирает руки в бедра и смотрит на меня, очень довольный собой.

– А ты чучело.

Я высовываю язык и тут же начинаю отплевываться – грязь попадает в рот. Куинтон хохочет, сгибаясь пополам и держась за живот, словно я клоун какой-нибудь, и мне вдруг кажется, что лежать в грязи не так уж плохо.

– Ну, это уже свинство. – Я протягиваю руку. – Помоги встать.

Куинтон качает головой и, улыбаясь, берет меня за руку. Не дав ему опомниться, я резко дергаю. Колени у него подгибаются, и он шлепается в грязь, прямо на меня. Успевает вытянуть руки и удержаться, чтобы не раздавить меня, но раскисшая земля подается, и нас обоих засасывает.

– Ага, попался?! – кричу я, мазнув грязной рукой ему по лбу – просто из вредности.

Куинтон возит ладонью мне по лицу, я извиваюсь и хохочу.

– Это все твои красивые глаза. Посмотришь в них – и кажется, что тебе можно верить.

Я задерживаю дыхание. С одной стороны, хочется по-настоящему слышать, видеть и чувствовать этот миг, прорваться сквозь наркотический туман, а с другой – поддаться ему и не чувствовать ничего. Дождь все еще накрапывает, кожа у меня вся мокрая и грязная. Вдалеке очередная группа играет акустическую мелодию. Люди толпятся вокруг, в воздухе летают комья грязи. Сердце у меня в груди стучит, как маленький барабан, словно изо всех сил, до боли, хочет сыграть свою песню. А медовые глаза Куинтона, те глаза, что с первого взгляда запали мне в душу, такие красивые под дождем, который капает ему на лицо, на губы, на подбородок. Мне хочется поцеловать его, и ему, должно быть, тоже хочется поцеловать меня, потому что он наклоняется ближе, а я как раз сажусь, мы сталкиваемся, и в этот самый момент ударяет молния и гремит гром.

Дождь снова усиливается, а наши тела и губы сливаются в одно целое, и вода пропитывает насквозь не только одежду, но и кожу. Все словно движется в замедленной съемке. Я вожу пальцем по его голой худой груди, а он гладит меня по волосам, чуть потягивая у корней. От нас веет жаром, и мы все в грязи. Куинтон проводит языком по моему нёбу, а когда убирает его, я кусаю его губу. Он стонет, опускается на меня всем весом, и мои руки оказываются зажатыми между моей и его грудью. Я кое-как вытаскиваю их, наши губы слиты вместе, грудь прижимается к груди, я обхватываю его руками за шею и притягиваю к себе еще ближе, не обращая внимания на то, что мы все глубже утопаем в грязи. Рисую пальцем линии у него на спине, ощущая гладкость его кожи, и прижимаю его к себе изо всех сил, до того мне не хочется его терять.

Я целую его все более жадно, мысли у меня путаются, и все делается безразлично. Я не вижу перед собой будущего и понятия не имею, что случится через полминуты. Пытаюсь считать, чтобы успокоиться, но не в состоянии дойти дальше пяти.

– Нова, – стонет Куинтон, не отрываясь от моих губ, когда я вонзаюсь ногтями ему в спину. – Нова, полегче.

Я задыхаюсь, мои ногти еще глубже впиваются в его кожу, а легкие, кажется, пылают. Тут Куинтон отстраняется, и я думаю, что он сейчас уйдет, но он хватает меня за руку и помогает подняться.

Он ведет меня по пустырю, потом мимо палаток. Я думаю, он остановится у нашей, но он сворачивает направо и идет дальше, к опушке леса.

– Куда мы идем? – спрашиваю я, стуча зубами.

Волосы и одежда у меня насквозь мокрые, руки и ноги покрыты коркой грязи, которая стягивает кожу. Я понятия не имею, куда он меня ведет. Кажется, пора начинать считать шаги и постараться как-нибудь повернуть обратно к палатке, но я не могу уловить ритм своих шагов и не нахожу в себе сил выпустить его руку – так и плетусь беспомощно за ним.

– Я веду тебя туда, где можно помыться, – говорит Куинтон, глядя вперед и решительно ступая по высокой траве. – И отдохнуть, чтобы у тебя в голове прояснилось.

– Что?! Ты меня ведешь в нудистскую колонию? – Я начинаю вырывать руку, но останавливаюсь. Почему-то меня это теперь гораздо меньше пугает.

– Нет, не туда, – качает он головой.

Шорты у него все в грязи, и в волосах ошметки грязи. На спине отпечатки грязных ладоней и грязные потеки – там, где я трогала его, а под лопаткой маленькие следы в виде полумесяцев.

– Извини, что я в тебя ногтями вцепилась, – говорю я, когда мы обходим камень и углубляемся в лес. Толстые сучья над головами задерживают капли стихающего дождя и скрывают из виду серые тучи, но с них самих капает, так что мы все равно мокнем.

– Не беспокойся. – Куинтон тянется рукой за спину, ощупывает царапины. – Только… Нова, сколько ты выкурила?

Я пожимаю плечами. Как ни странно, я потеряла счет. Он вздыхает, опускает руку, и мы молчим, пока не выходим к узкой речушке, петляющей среди огромных сосен.

– Что это за место? – спрашиваю я, глядя вверх на серое небо, мелькающее между сучьями.

– Я его нашел, когда бродил вокруг, искал, где можно помыться так, чтобы не выставлять себя на всеобщее обозрение.

Он пропускает меня вперед, и мы выходим к большому валуну – река мягко огибает его. Без предупреждения Куинтон вдруг хватает меня за талию и поднимает на камень. Как только мои ноги становятся на твердую поверхность, он выпускает меня и взбирается сам, а потом берет меня за руку и переводит на другую сторону. Отпускает мою ладонь, прыгает вниз и тянется ко мне, чтобы взять на руки.

Я приседаю на корточки, кладу руки ему на плечи, чтобы не упасть, а он придерживает меня за бедра. Потом осторожно опускает меня на землю на той стороне реки. Сжимает мои пальцы в своих, и я послушно иду за ним дальше в лес, а дождь поливает нас.

Мы идем по лесу, и чем глубже заходим, тем спокойнее мне делается, а когда между деревьями открывается просвет, я уже злюсь на себя: я так устала оттого, что никогда не вижу перед собой цели и вечно чувствую себя потерянной. Я хочу быть просто Новой или хотя бы понять, кто она – эта настоящая Нова.

Мы останавливаемся посреди широкой поляны, а перед нами блестит пруд, почти весь окруженный камнями. Хрустально-чистая речка сбегает с камней в пруд, обдавая брызгами песчаный берег.

– Вот тебе уединенное местечко для мытья. – Куинтон улыбается и показывает рукой на воду.

Я иду по берегу, глядя на воду:

– Ты его случайно нашел?

Он кивает, подходит ко мне и заглядывает в глаза:

– Как ты себя чувствуешь?

– Уже гораздо лучше, только устала немного.

– Ты и выглядишь гораздо лучше, – говорит он. – Я так и думал, что по дороге ты успокоишься и можно будет помыться. А потом я отведу тебя назад, ляжешь, поспишь.

– Спасибо. – Я тру глаза.

Вряд ли он понимает, за что я его благодарю. Не просто за то, что притащил меня сюда. Спасибо, что помог мне успокоиться и объяснил, чего мне не стоит делать.

Куинтон снимает шорты, мой взгляд сразу же падает на его трусы-боксеры, и сердце начинает колотиться в груди. Хоть я еще и не совсем пришла в себя, щеки обдает жаром. Я почти откровенно пялюсь на его гениталии.