Читать книгу "История Кометы. Как собака спасла мне жизнь - Линетт Падва"

– В таком случае я заеду за тобой в семь часов.

Фредди рассмеялась:

– Сдаюсь. – И положила трубку.

За первой последовало еще несколько встреч, и каждая после таких же уговоров. Фредди повторяла, что боится продолжения отношений со мной, но доверие возвращалось.

– Откуда мне знать, что все, что ты обещаешь, надолго? Не уверена, что после первого же случая, когда не оправдаются твои надежды, ты опять не превратишься в одинокого ковбоя. Мне больше подобного не выдержать. Со спиной тебе легче, но дело ведь не только в спине.

– Ты и не можешь знать. Ценность моих обещаний, что я не превращусь в одинокого ковбоя, примерно такая же, как таймшер в Гуантанамо. Я просто постараюсь понять, что произошло. Поразительно, что мое сознание деградировало так же быстро, как тело.

Фредди пристально посмотрела на меня, кивнула и вдруг широко улыбнулась.

– Я ждала, что ты начнешь фантазировать о будущем. Ты удержался. Ни одной попытки ни в одном из наших разговоров. На прошлой неделе ты даже пытался танцевать со мной. Напоминает наши добрые старые деньки. – Фредди подняла бокал. – Sante![13]

Пожелание здоровья меня не излечило, но это явилось сигналом, что открылись новые перспективы. Последующие встречи не всегда проходили мирно, но никто из нас не выходил из-за стола с чувством вины или ощущением, что его обманули. Прошлое обсуждалось всего один раз, когда мы размышляли, как можно что-то исправить. Никто никого не винил, мы только соглашались, что туда нет возврата. И договорились, что не следует тратить столько времени, тревожась о будущем. Мы по собственному опыту знали, как мало у нас возможностей влиять на него. Когда я готовил угощение на День благодарения – индейку в шампанском и другие деликатесы, – мы уже прикидывали, как перевезти вещи Фредди в наш дом.

– Только не жди, что я буду готовить, – предупредил я. – Это никому из нас не нужно.

Мое выздоровление было долгим и непростым. Врачи оказались правы. Нервы с трудом передавали информацию мышцам, я по-прежнему был подвержен депрессии и вынужден постоянно корректировать прием лекарств. Занятие поистине на полный рабочий день. В свободное время я возвращал моральные долги хорошим людям, давая им бесплатные юридические консультации, и помогал в сборе средств и популяризации группы спасения английских борзых в Седоне. А дни, которые я проводил в постели, стали привычной частью моей жизни, и я больше против этого не возражал.

В следующие два года нам с Фредди сильно досталось. Мы были вынуждены усыпить Сандоз, нашу золотистую девочку. Она обожала жену и не отходила от нее ни на шаг. Собаку скрутила дисплазия тазобедренного сустава, и она даже не могла выходить на улицу в туалет. Фредди много горевала и плакала. А Комет пребывала в таком смятении, что отправилась к соседскому дому, где мы оставляли Сандоз, когда уезжали из Седоны, и ждала перед входом, не выйдет ли ее сестричка. Кили и Линдси все еще сердились на Фредди и избегали семейных сборищ. Джеки же явно решила, что счастливые дни все-таки настали, потому что регулярно приезжала к нам из Флагстаффа. Но четыре женщины пустили по кругу трубку мира лишь после того, как в июне 2008 года состоялась свадьба Линдси.

В тот период я увлекся скальными жилищами и другими артефактами доисторических культур Северной Аризоны. Интерес пробудился, когда друзья убедили меня водить Комету на прогулки в соседние каньоны. Никогда не думал, что буду способен разгуливать среди красных скал Седоны, но теперь у меня получалось. Комета шла впереди, обнюхивая камни и хилые кустики. Глядя, как собака замирала, наблюдая за бегущей вдалеке стаей койотов, я убеждался, что она не собирается в скором времени покинуть меня.

Фредди бросила заниматься таймшерами и стала представителем риелторского бюро по продаже курортных участков. Теперь ее муж мог участвовать в социальной жизни, встречаться с друзьями, и нам нравилось ходить в местные клубы слушать живую музыку. Мы вели себя так, словно только что встретились с помощью службы знакомств, но в то же время постоянно открывали друг в друге то, что никогда не должны были забывать.

Весенним днем мы с Кометой вышли прогуляться с друзьями, и тут завибрировал мой мобильный телефон. Я решил, что Фредди, забеспокоившись, захотела убедиться, что приятели заботятся обо мне, но звонила из Омахи Линдси сообщить, что забеременела и в сентябре появится наш первый внук. Фредди загорелась желанием вернуться в медицину и работать в Небраске, чтобы быть ближе к внукам. Она обучила столько медицинских сестер, студентов и интернов, что легко бы нашла место с гибким графиком в кардиологическом отделении. Идти на полный рабочий день и управлять другими Фредди больше не хотела. Нам и так было хорошо. Пособие по социальному обеспечению инвалидов плюс пенсия по нетрудоспособности покрывали недостаток семейного бюджета.

Нам сопутствовала удача: мы сумели продать дом за три месяца до того, как по всей стране рухнули цены на недвижимость. В тот период в Седоне цены были особенно раздуты, и мы получили от сделки хорошие деньги. Когда пузырь лопнул, мы купили небольшой кондоминиум у соседнего поля для гольфа и снова по своему желанию могли жить в двух местах. Решили, что из Седоны будем уезжать только на лето. Но когда узнали, что родится девочка, Фредди стала сомневаться, что ей удастся вытащить меня из Небраски.

Через четыре года после того, как Комета открыла дверь в отеле и тем самым дала мне еще один шанс на жизнь, я сидел перед огромным, во всю стену, окном нашего нового дома в Небраске и смотрел на замерзшее озеро. Впервые за много лет вся семья собралась на рождественские каникулы. Дочери хохотали после очередной грубоватой шутки моей матери. Муж Линдси и молодой человек Кили позаботились, чтобы вино текло рекой, и стремились всячески произвести на меня впечатление привязанностью к моим дочерям. В кухне Фредди подняла бокал, намекая, что хотела выпить со мной наедине.

Рядом со мной на полу в гостиной подходила к своей развязке тянувшаяся много месяцев драма. С тех пор как в мае мы перебрались в Небраску, маленькая дочурка Линдси, Натали, очень интересовалась Кометой, но боялась ее. Собака ей наверняка казалась огромным мастодонтом. Нисколько не обиженная, борзая выжидала и на безопасном расстоянии ходила за ребенком по всему дому. Теперь Натали исполнилось пятнадцать месяцев, и она стала ростом с собачьи лапы, отчего в девчонке явно прибавилось уверенности. На прошлой неделе я наблюдал, как она подходила к подстилке Кометы, но, так и не дотронувшись до ее головы, поворачивала назад. Борзая не шевелилась – лежала с закрытыми глазами и поднятыми торчком ушами.

Наконец Натали плюхнулась на собачью подстилку. Комета медленно подняла голову, пока ее глаза не оказались на уровне личика ребенка. Девочка явно успокоилась. Вытянула указательный палец и дотронулась до носа борзой. Я понял, что она пыталась сказать на своем детском языке: «Комета хочет со мной подружиться».

Поскольку мое выздоровление шло тяжело, Комета еще некоторое время исполняла обязанности служебной собаки: иногда помогала подняться с кровати или из кресла, – но подружившись с Натали, все больше склонялась к тому, что пора уйти на покой. Теперь она служила общественным представителем породы английских борзых. Где бы мы ни появились, вокруг нас собирались люди и восхищались Кометой. Если я разрешал, она медленно приближалась к ближайшему незнакомцу, высоко поднимала голову, и ее глаза лани словно обволакивали человека лаской. В присутствии Кометы люди почему-то успокаивались. Проходило несколько мгновений, и они начинали рассказывать о кошечках и собачках, какие у них были в детстве, как они их до сих пор видят во сне, о сыне в Афганистане или об умершей жене, по которой по-прежнему скучают. В магазине к нам подбегали обычно упрямые и непослушные ребятишки и вежливо просили разрешения погладить невиданное животное. А потом всякий раз обращались к родителям: «Давай купим такую же».