Читать книгу "Все четыре стороны. Книга 1. По рельсам, поперек континентов - Пол Теру"

— «С моря вернулся, пришел моряк»[86], — продекламировал Алекс, а затем, передразнивая мой голос, добавил:

— Мама, положи мне макарон!

Джо слегка расслабился. Теперь у него появился союзник, а посмешищем стал я. Мы были не писатели, не мужья, не отцы семейств — а трое взрослых мальчишек, валяющие дурака перед родителями. Как часто родительский дом — всего лишь «простое прошедшее», место, где время стоит.

— Что он тебе говорил, Джо? — спросил Алекс, пока я ходил умываться.

— Сказал, я о лодках ничего не знаю.

Когда мы садились за стол, я сказал:

— Штормит там прилично.

Алексу только того и было надо. Просияв, он принялся изображать вой ветра: то посвистывал, то покашливал. Сощурившись, прохрипел: «Так точно, капитан, штормит там прилично, — он вскочил, задев бедром за стол, — аж бушприта не видать. Так точно, капитан, и ветер меняется. Но ничего, мистер Кристиан! Дайте ему двадцать линьков — авось присмиреет! И поднимите парус на грот-мачте — мы вдалеке от грешной земли. Никто из вас, салаги, ничего не знает о лодках. Но я знаю: я прошел от острова Питкерн до бухты Рок, прокладывая курс по звездам, в сильнейший шторм на памяти людского рода. В единоборстве со стихией! Волны грозились опрокинуть мое утлое суденышко…»

— Ужин стынет, — сказал отец.

— И много ты времени потратил? — спросила меня мать.

— Весь день, — сказал я.

— О да, капитан, — продолжал Алекс. — О да, штормит там прилично: ветер поднимается, волны вздымаются.

— О чем ты напишешь? — спросил отец.

— Он напишет о том, как ревел океан, о том, как он только что обогнул мыс Горн. Перед вами сам Фрэнсис Чичестер![87]Рубка облеплена белыми хлопьями пены, мачта гнется и скрипит, парус рвется, девятый вал близок. Чу! «Джипси Мот» накрыла гроза!

Стоило Алексу распустить язык, как у него просыпалось воображение и включалась память. Голосом он владел как даровитый актер: он умел вдруг срываться на крик или переходить на шепот, всей душой отдавался монологу. Казалось, в эти минуты им овладевало расчетливое безумие, возвышенная анархия творчества. Он торжествовал.

— Но поглядите на него в эту минуту: Петер Фрейхен[88]семи морей, старый морской волк с шаланды с клинкерной обшивкой. Он дома и просит маму положить ему макарон! «Спасибо, мамочка, с удовольствием съем еще тарелку, мамочка». После целого дня в открытом море он снова с папой и мамой и тянется за фрикадельками!

Джозефа всего распирало: он еле сдерживал хохот.

— Нет, об этом он не напишет. О макаронах ни слова. Только капитан Блай[89], один как перст, гнет спину, работая веслами. Долгими ночами в море, страдая от качки, он щи-пап паклю. О ветер, о хищные волны…

— Довольно, — буркнул отец, не отрываясь от еды.

И все, кто сидел за тесным, заставленным тарелками столом, повернули свои широкие лица ко мне, глядя сочувственно. Алекс — с легким смущением, остальные с тревогой, опасаясь, что я обижусь, что Алекс слишком далеко зашел.

— О чем ты напишешь? — спросила мать.

Покачав головой, я попытался удержаться от улыбки, так как подумал: «Об этом».