Читать книгу "Грек Зорба - Никос Казандзакис"

- И до них, потаскух, очередь дойдёт, придёт их час! Но, наверное, когда мне будет семьдесят лет.

Он чуть подумал, видимо, ему показалось мало.

- Восемьдесят, - поправился Зорба. - Если тебе, хозяин, это кажется смешным, смейся! Только так мужчина может стать свободным, слушай внимательно, что я тебе говорю, только так он может освободиться: напичкав себя всем этим выше головы и не строя из себя аскета. Как же ещё избавиться от дьявола, если сам не станешь дьяволом в квадрате? Во дворе появился запыхавшийся Дометиос, за ним следом светловолосый молодой монах.

- Прямо разгневанный ангел, - прошептал Зорба, восхищаясь его дикостью и юношеской грацией. Они подошли к каменной лестнице, которая вела к верхним кельям. Дометиос обернулся, посмотрел на монашка и что-то ему сказал. Монашек покачал головой, словно отказывался, но тотчас покорно склонил голову. Затем обнял старика за талию, и они медленно поднялись по лестнице.

- Ты видишь? - спросил Зорба. - Тебе понятно? Содом и Гоморра! Два монаха высунули носы, перемигнулись и, пошептавшись, громко засмеялись.

- Сколько злости! - ворчал Зорба. - Ворон ворону глаз не выклюет, а вот монахи готовы. Посмотри-ка, как они одна другую подкусывают.

- Один другого, - сказал я, смеясь.

- Тут, старина, нет разницы, лучше не ломай себе голову! Вот ослы, скажу тебе, хозяин! Ты можешь говорить в зависимости от настроения, Габриэль или Габриэлла, Дометиос или Дометия. Пойдём-ка отсюда, хозяин, быстренько подпишем бумаги и уберёмся. Здесь, могу поклясться, кончишь тем, что почувствуешь отвращение и к мужчинам, и к женщинам.

Он понизил голос:

- У меня созрел план… - сказал он.

- Опять какая-нибудь придурь, Зорба. Ты полагаешь, что нужно ещё что-то сделать? Ладно, говори о своём плане. Зорба пожал плечами.

- Как тебе сказать, хозяин! Ты, не в обиду тебе будет сказано, честный малый, ты готов ублажать кого угодно. Зимой найдёшь блоху в своей перине и спрячешь её под ней, чтоб не простудилась. Сможешь ли ты понять такого бандита, как я? Если я поймаю блоху, чик - и раздавлю её. Если же найду барана, гоп! Перережу ему глотку, посажу на вертел и порадуюсь вместе с приятелями. Ты можешь мне сказать: баран, мол, не твой! И я с этим соглашусь. Но позволь, старина, сначала его съесть, а уж потом мы обсудим в спокойной обстановке, что «твоё», что «моё». Ты сможешь досыта говорить обо всём этом, пока я буду ковырять в зубах спичкой. Двор оглашался раскатами его смеха. Появился Захария с выражением ужаса на лице. Он приложил палец к губам и на цыпочках приблизился к нам.

- Тихо! - сказал он. - Не смейтесь! Вон там, наверху, за маленьким раскрытым окном работает епископ. В библиотеке. Он пишет. Пишет весь день, святой человек, не кричите!

- Смотри-ка, именно тебя я и хотел увидеть, отец Иосиф! - сказал Зорба, беря под руку монаха. - Пойдём в твою келью, малость поговорим.

И, обернувшись ко мне, предложил:

- Ты пока посмотри церковь и старые иконы. Я подожду игумена, он, похоже, не запоздает. Самое главное, ни во что не вмешивайся, иначе всё испортишь! Позволь мне самому этим заняться, у меня есть свой собственный план. Старый хитрец наклонился к моему уху:

- Мы получим лес за полцены… Ничего не говори! И он быстро ушёл, подав руку сумасшедшему монаху.

18

Я переступил порог церкви и погрузился в прохладный ароматный полумрак.

Церковь была пуста. Слабо светили бронзовые канделябры. Тончайшей работы иконостас в виде сплетения золотых лоз, украшенных гроздьями, занимал всю дальнюю стену. Другие стены сверху донизу были покрыты полустёршимися фресками: страшные скелетоподобные аскеты, отцы церкви, долгие страсти Христовы, мускулистые и суровые ангелы с волосами, перевязанными широкими выцветшими лентами. На самом верху свода Богородица умоляла кого-то, протянув руки. Трепетный свет тяжёлой серебряной лампады, зажжённой перед ней, мягко ласкал удлинённое измученное лицо. Мне никогда не забыть её скорбных глаз, сжатых округлых губ, волевого подбородка. «Вот, - говорил я себе, - полностью удовлетворённая Мать, истинно счастливая, даже в своей горькой печали, ибо она чувствует, что из её тленного чрева появилось нечто бессмертное».

Когда я вышел из церкви, солнце клонилось к закату. Воодушевлённый, я сел под апельсиновым деревом. Купол розовел, словно сейчас вставала заря. Монахи отдыхали, уединившись в своих кельях. Ночью им не придётся спать, поэтому необходимо набраться сил. Христос нынче вечером начнёт своё восхождение на Голгофу, и они должны будут подняться туда вместе с ним. Две чёрные свиньи с розовыми сосками дремали, растянувшись под одной из цератоний. На крыше ворковали влюблённые голуби.

До каких же пор, думалось мне, я смогу жить и чувствовать нежность земли, воздуха, тишины и аромат цветущего апельсинового дерева? Икона святого Бахуса, которую я рассматривал в церкви, переполнила счастьем моё сердце… Будь благословенна эта маленькая икона, изображавшая христианского юношу с волосами, ниспадавшими локонами и обрамлявшими его лоб наподобие гроздьев чёрного винограда. Дионис, прекрасный бог вина и веселья, и святой Бахус смешивались в моём сознании, принимая один и тот же лик. Под листвой винограда и под рясой монаха находилось всё то же трепещущее тело, обожжённое солнцем, имя которому Греция.

Показался Зорба.

- Игумен вернулся, - бросил он мне впопыхах, - мы немного поговорили, он малость артачится: не хочет уступать лес за кусок хлеба, как он говорит, он просит больше, прохвост, но я добьюсь своего.

- Зачем же упрашивать? Мы что же, не сможем договориться?

- Не вмешивайся ни во что, хозяин, сделай одолжение, - взмолился Зорба, - а не то всё испортишь. Ты хочешь говорить о старом соглашении, но с этим покончено! Не хмурь брови, с этим покончено, говорят тебе! Мы получим лес за полцены.

- Но что ты там ещё затеваешь, Зорба?

- Не твоя забота, это уж моё дело. Я подмажу, где надо, и дело пойдет, понятно?

- Но для чего? Я не понимаю.

- Потому что я истратил больше чем нужно в Кандии, понятно теперь? Потому что Лола меня надула, иначе говоря, было потрачено немало твоих денег. Ты думаешь, я забыл об этом? У меня тоже есть самолюбие, как ты полагаешь? На моей репутации не должно быть пятен! Я истратил, я и заплачу. Я подсчитал: Лола обошлась в семь тысяч драхм, я их выручу на лесе. Игумен, монастырь, Богородица заплатят мне за Лолу. Таков мой план, ну как, нравится он тебе?

- Совсем не нравится. Почему Пресвятая Дева должна отвечать за твоё мотовство?

- Она ответственна и даже более чем. Именно она произвела на свет своего сына Господа Бога! А Господь создал меня, Зорбу, и снабдил меня снастью, о которой ты знаешь. Эта распроклятая снасть заставляет меня терять голову и раскрывать кошелёк, едва я встречу бабью породу. Теперь тебе понятно? Итак, Её милость ответственна, даже более чем ответственна. Пусть и платит!