Читать книгу "Дневник грешницы - Ольга Строгова"

– Вы что, читаете женские романы? – стараясь, чтобы голос звучал насмешливо, осведомилась Ирина Львовна.

– Только некоторые, – спокойно ответил Алексей. – Знаете, среди них есть довольно интересные. Вот, например (он назвал псевдоним, под которым печаталась Ирина Львовна) неплохо пишет. Сюжет, фабула, стиль – не хуже, чем у мужчин. Да. Определенно – не хуже.

– Это мои книги, – неожиданно для себя заявила Ирина Львовна, поддавшись на похвалу.

Еще большей неожиданностью было то, что Алексей нисколько не удивился.

– Я так и думал, – мягко сказал он, беря с полки еще пару экземпляров, – одна из героинь ваших первых книг поразительно похожа на вас. Не говоря уже о том, что носит ваше имя…

– Зачем вам три одинаковых книжки? – в полном смущении поинтересовалась Ирина Львовна.

– А, – улыбнулся он, беря ее под руку. – Так ведь скоро 8-е Марта. Одну себе, две другие – в подарок, дочери и сестре. Надеюсь, вы не откажетесь подписать?

* * *

Позже, когда они сидели в кафе, куда ошеломленная Ирина Львовна позволила себя отвести, Алексей спросил, над чем она сейчас работает.

И Ирина Львовна, все еще удивляясь самой себе, ответила. Сначала сухо и кратко, а потом, поддавшись уговорам и выпив еще пару глоточков финского клубничного ликера, рассказала все.

Ну, то есть все – относительно нового романа, а не о своих личных отношениях с правнуком главного героя. Об этом Ирина Львовна не собиралась рассказывать никогда и никому.

Но даже разговор о романе, после девятимесячного молчания на эту тему, принес ей огромное облегчение. Художник сумел распознать в ней одновременно и автора, и героиню предыдущих книг; она почувствовала к нему доверие, которое до сих пор из всех мужчин испытывала лишь к Карлу.

– Значит, это тот самый граф Безухов, который жил здесь, – задумчиво произнес Алексей. Ирина Львовна, чувствуя после длительного монолога теплую блаженную расслабленность, молча кивнула.

– Погодите-ка… Вы сказали, что Анна со своим спасителем могла скрываться где-то поблизости…

Ирина Львовна кивнула снова.

– А может, они жили как раз в охотничьем домике? Или в соседней деревне?

– А там есть деревня? – встрепенулась Ирина Львовна.

– Разумеется. Сто лет назад там была деревня, от которой теперь осталось лишь несколько домов. Но все же они остались. И там есть жители. В том числе – преклонного возраста. Например, мой дед.

* * *

– Старый упрямец наотрез отказался переехать в город, ко мне или к кому-нибудь еще из своих девяти внуков, – объяснил Алексей, когда Ирина Львовна сначала вскочила с места, а потом он уговорил ее вернуться назад и выслушать его до конца. – С ним живут и присматривают за ним две моих тетки, тоже солидного возраста. Ну и мы, остальные дети и внуки, навещаем его когда можем. Дом большой, иногда летом собираемся почти все. Ему в этом году исполняется сто три года, но старикан он еще крепкий, на своих ногах и в здравом уме…

– Алексей, – прервала его Ирина Львовна. – Вы ведь рассказываете мне о своем деде не просто так?

– Не просто так, – признался художник. – Я подумал… Он ведь всю жизнь прожил в этих краях. К сожалению, сейчас поговорить с ним не удастся, он в больнице. Нет, ничего серьезного, просто обследование, очень уж интересуются им наши геронтологи. А вот через неделю его выпустят, и тогда…

Тут-то у них и состоялся тот самый памятный диалог.

– Ну, не знаю, – протянула Ирина Львовна. – А с памятью у него все в порядке? Все-таки сто третий год…

Алексей понимающе кивнул:

– Разумеется, с памятью у него не все в порядке. События последних двадцати лет для него несколько, гм… размыты. Он, например, считает, что по-прежнему живет в Советском Союзе. Раз в месяц выдает мне двадцать копеек и просит уплатить за него партийные взносы. Но что касается событий более удаленных… Скажем, он отлично помнит Октябрьскую революцию и вполне сносно – Великую Отечественную войну.

– А, – оживилась Ирина Львовна, – тогда он может помнить и старые рассказы, истории, легенды…

– Может, – согласился художник. – Во всяком случае, стоит попробовать.

* * *

Всю эту неделю она прожила в приподнятом настроении. Они не виделись с Алексеем, но пару раз он звонил ей, и пару раз – она ему.

Ирина Львовна не была фаталисткой в полном смысле этого слова, но в последнее время ей стало казаться, что что-то такое в жизни, безусловно, есть.

Банальное знакомство на дороге потянуло за собой нить, но распутывать или не распутывать весь клубок – она еще не решила. Пока она думала лишь о том, приведет ли эта нить к новым сведениям об Анне. А поскольку именно художник держал нить в руках, общение с ним становилось все более нужным, даже необходимым.

В деревню к деду отправились из города на его «Опеле».

Ирина Львовна, которая никак не могла отрешиться от привычки сравнивать всех мужчин с Карлом, не могла не заметить, что машину он ведет в той же манере – мягко, спокойно и уверенно. Ей даже захотелось попросить его о нескольких дополнительных уроках вождения, но, догадавшись, что он может отозваться на эту просьбу с излишним энтузиазмом, она промолчала.

Дом деда оказался просторным двухэтажным деревянным строением, в котором свободно могла поместиться целая сельская школа или, скажем, больничка. Впрочем, семье Алексея принадлежала лишь половина дома, с собственным фундаментальным крыльцом и лесенкой, украшенной кокетливыми резными балясинами. Вторая половина, в которой давно никто не жил, стояла мрачная, с наглухо заколоченными окнами.

Из будки, притулившейся под крыльцом, с истошным лаем выкатился крупный косматый барбос. Но увидев выходящего из машины Алексея, он со всех лап кинулся целоваться. Ирина Львовна, осторожно вытянув руки перед собой и пятясь задом, хотела ступить на крыльцо, но также была сначала облаяна, а потом расцелована.

– Фу, Полкан, фу! – безнадежно кричал художник.

Ирина Львовна наконец смогла подняться по ступенькам.

– Вы уж извините, – смущенно улыбнулся Алексей и протянул ей упаковку бумажных салфеток. – Он такой… дружелюбный. Но сторож очень хороший!

– Верю, – мрачно отозвалась Ирина Львовна, пытаясь снять с уха липкую нить собачьей слюны.

Дверь широко распахнулась. Послышались радостные старушечьи голоса:

– Алешенька наш приехал, Алешенька!

Пока художник обнимался с тетками, Ирина Львовна окончательно привела себя в порядок и осмотрелась. В полутемной прихожей было тепло, чисто и приятно пахло мятой.

Ирина Львовна долго и старательно вытирала ноги о симпатичный полосатый половичок. «Такой не стыдно и на стену повесить», – рассеянно думала она, пока художник снимал с нее зимнее пальто.