Читать книгу "Победа ускользает - Кирилл Мошков"

- Нет, что ты. Столько времени у нас нет. Через часок, я думаю.

Все переглянулись, а Клю возмущенно подскочила:

- Ах вот оно как! Ну вот что, капитан Лорд. Я тебе официально заявляю: никакого рандеву без завтрака, понял? У меня живот к позвоночнику прилипает.

Йон засмеялся.

- Я же сказал: после совещания -- завтрак. Я пока буду связываться с нашими. А ты -- знаешь ведь, что инициатива наказуема, -- иди готовь на всех.

Клю встала.

- Думаешь, напугал? И приготовлю.

Дойт тоже встала:

- Я с тобой пойду. Там теплее. И помогу.

* * *

Утро двадцать шестого апреля в зоне грузообработки Восточного полушария Космопорта Галактика ничем не отличалось от любого другого рабочего утра. Ровно в шесть заступили на работу очередные смены на бесчисленных грузовых терминалах, перевалочных базах, складах, причалах, доках и так далее -- десятки тысяч людей, обеспечивавших титанический поток миллионов тон грузов с борта и на борт тысяч судов.

Вероятно, те, кто никогда не имел дела с Восточным полушарием, не смогут правильно представить себе его визуально. Это совсем не то, что монолитные, тянущиеся на десятки километров громады портовых секторов Западного полушария. Портовая часть Восточного полушария представляет собой почти круглую зону диаметром около тысячи двухсот километров, испещренную несколькими тысячами так называемых пирсов; в отличие от морских пирсов, выдающихся в воду, или пирсов Земли-Большой, похожих на гигантские подъемные краны, грузовые пирсы Космопорта -- это тоннели диаметром от ста метров и до нескольких километров, уходящие в глубь тела Звездного Дома порой на километр, порой на пять, а иногда и на несколько десятков (самый глубокий пирс, где разгружаются гигантские рудо- и водовозы с сырьевых планет, уходит в толщу Космопорта до триста тридцатого горизонта и при входе имеет диаметр в восемь с половиной тысяч метров, так что в нем могут безопасно разминуться до четырех-пяти встречных судов одновременно).

На границе Восточного полушария, недалеко от Восточной линии, на самом экваторе Космопорта находится, пожалуй, самая оживленная часть зоны грузообработки, никак не зависящая ни от экономической конъюнктуры, ни от времени года, ни от времени суток. Это так называемый Сброс-терминал. Проще говоря, место, откуда из Космопорта уходит во внешний мир гигантский поток отходов Звездного Дома.

Только не следует представлять себе струи неаппетитных жидкостей, разлетающихся в пространстве, и вереницы мусорных контейнеров, расплывающихся по окрестностям. Так было, но так было очень давно -- тысячу лет назад, когда поверхность Космопорта находилась в районе нынешних Сотых горизонтов, да и форма Звездного Дома была еще далеко не эллиптической, как сейчас.

Сброс-терминал -- это семь глубоких, до двухсот километров, пирсов, протянутых вглубь внутри Сброс-полигона -- той части Космопорта, куда стекаются и свозятся жидкие, твердые и газообразные отходы жизнедеятельности рукотворной планеты. Жидкие и газообразные отходы здесь в гигантских автоматических заводах разделяются на фракции, часть которых замораживается и брикетируется, а часть -- закачивается на борт гигантских пластиковых пузырей, одноразовых барж, которые затем вывозятся в пространство мощными буксирами. Часть этих барж отгоняется к ближайшим планетным системам и сбрасывается в звезды (особенно в сверхгорячий белый гигант Ахернар, до которого хотя и относительно далеко для буксировки -- чуть больше сорока трех парсек -- но планетной системы у него нет, так что он никому не принадлежит), часть -- буксируется подальше и обрушивается на поверхность отработанных сырьевых планет-трупов, чтобы компенсировать потерю ими массы и предотвратить изменение их орбит.

Твердый же мусор здесь, на Сброс-полигоне, сортируют и обрабатывают. Часть идет на мусоросжигающие комбинаты, дающие Космопорту вторичные углеводороды и дополнительное тепло. Часть утилизируется: к примеру, пищевые отходы измельчаются, перемешиваются и идут на подкормку колоссальных планктонно-хлорелловых плантаций в Трехсотых горизонтах, дающих основу всему циклу производства пищи и кислорода в Звездном Доме. Часть же -- особенно те металлические и минеральные отходы, перерабатывать которые в Космопорте нерентабельно -- опять же брикетируется, грузится на самоходные баржи-мусоровозы и вывозится для переработки на планеты Периферии. Ряд индустриальных миров Имперской Периферии нуждается в таком недорогом вторичном сырье для производства, продукция которого идет в конечном счете на пользу самого же Космопорта; а некоторые независимые периферийные миры покупают такое вторсырьё потому, что лишены соответствующих первичных природных ресурсов.

Понятное дело, работа на Сброс-полигоне, да и на Сброс-терминале, далека от высот престижа. Работают тут, в основном, иммигранты, да и они называют свою службу скромно: "обработка специальных грузов". Впрочем, много рабочих рук здесь и не нужно: здесь не Периферия, занять хоть чем-нибудь излишки населения не проблема, так что обе эти зоны принадлежат к числу самых автоматизированных производств Космопорта.

В семь сорок Диспетчерская служба Космопорта получила сообщение с приближающегося мусоровоза, принадлежащего неизвестной частной компании с далекой периферийной планеты Уусимаа. Капитан сообщал, что идет без фрахта, и просил разрешения лечь в дрейф, чтобы уладить деловые вопросы с руководством Сброс-полигона. Причальная служба в лице (по чистой случайности) не компьютерного аватара, а настоящего живого диспетчера Лурдес Брейтуэйт, дала мусоровозу дрейфовый коридор и переключила на диспетчеров Сброс-терминала с тем, чтобы капитан вернулся на ее канал, как только уладит свой бизнес.

Капитан мусоровоза 947-10, представившийся диспетчеру Сброс-терминала как шкипер Пекка Йоулупукки, дал диспетчерской полагающийся в таких случаях полноценный видеопоток со своего борта, чтобы диспетчер видел его при переговорах. Старший диспетчер Антон Гаршнек, взглянув на физиономию капитана у себя на мониторе, тут же приглушил свой микрофон и, расхохотавшись, крикнул свободным ребятам за соседними пультами:

- Народ, гляньте, какой тип -- настоящий периферийный медведь!

Двое-трое, у кого была пауза между проводками плановых судов, подошли и тоже засмеялись. На экране виднелась чрезвычайно серьезная и даже мрачная ряха шириной во весь кадр; ряха заросла густой, но короткой, слегка всклокоченной бородой, маленькие голубые глазки выглядывали из-под низко нависших кустистых бровей, а на лоб была надвинута какая-то невообразимая шерстяная шапка, вроде колпака.

Диспетчеры, все еще посмеиваясь и покачивая головами, разошлись по местам, и тогда Гаршнек, усилием воли скрывая улыбку, включил микрофон и сказал:

- Слушаю вас, шкипер.

- Anteeksi... Huomenta, yhdeksдn neljд seitesmдn kymmenen... -- разразилась ряха с бородой потоком незнакомых слов на неизвестном языке.

- Стоп! -- воскликнул озадаченный диспетчер. -- Я не понимаю. Говорите на линке?

Бородач на экране разочарованно крякнул. Он не видел диспетчера (подавать контактанту видеопоток от себя диспетчерская не обязана), а потому упорно таращился в центр экрана, так что у Гаршнека возникло малоприятное ощущение, что шкипер пристально разглядывает его рот.