Читать книгу "Туннель времени - Мюррей Лейнстер"

— Но ему же нужно признание! — продолжал кипятиться Холден. — На Земле люди чуть не по головам друг у друга ходят из–за недостатка места, а психиатры вроде меня пытаются помочь им не свихнуться, когда у них есть все основания для отчаяния — а этот, видите ли, хочет признания!

Кохрейн усмехнулся и начал тихонечко насвистывать.

— Никогда не стоит недооценивать гения, Билл, — сказал он добродушно. — Я скромно намекаю на себя. Через две недели твой пациент — я это гарантирую — будет провозглашен надеждой и благословением мира, а также величайшим человеком в истории человечества! Разумеется, все это будет высосано из пальца, но даже Мэрилин Винтерз — Маленькая Афродита Собственной Персоной — будет подбивать к нему клинья в надежде оскорбить общественную мораль! Это естественно!

— И как же ты это сделаешь? — осведомился Холден.

Луноход, сделав поворот, продолжил свое невообразимое подпрыгивающее передвижение. Посреди плоской равнины возвышалась скала, по всей видимости, ничуть не изменившаяся с начала времен. Рядом с ней примостилось какое–то человеческое сооружение. Как и все на Луне, это была куча пыли, прислонившаяся к утесу. В ней имелся шлюз, у двери ждал еще один луноход. На ровном месте рядом с этим мини–куполом стояли какие–то странные металлические устройства, прикрытые от прямых солнечных лучей, от них к двери шлюза тянулись разноцветные кабели.

— Как? — повторил Кохрейн. — Подробности я узнаю здесь. Пойдем! Только как мы попадем внутрь?

Как выяснилось, для этого были предназначены скафандры, в которые не только исключительно мудрено влезть, они еще и причиняли ужасные неудобства тому, кто все–таки исхитрился это сделать. Пыхтя, Кохрейн уже открыл рот, чтобы сказать Бэбс, что ей лучше подождать их в луноходе, но та уже влезала в скафандр, который оказался ей очень велик, с таким возбужденным видом, которого Кохрейн уже давно ни у кого не видел. Они прошли через крошечный шлюз, вмещавший за раз только одного человека, и направились в лабораторию. Внезапно Кохрейн увидел, что Бэбс изумленно смотрит вверх сквозь темный, почти светонепроницаемый щиток шлема скафандра, необходимый для того, чтобы надевший его человек не поджарился на солнце во время лунного дня. Кохрейн тоже механически поднял голову вверх.

Он увидел Землю. Она висела практически в зените. Огромная. Гигантская. Колоссальная. Ее диаметр был вчетверо больше диаметра Луны, какой ее видят с Земли, и она занимала в шестнадцать раз больше места в небе. Были четко видны ее континенты и моря, и белоснежно поблескивающие ледники на полюсах, а поверх всего лежала голубоватая дымка, придававшая картине невыразимое очарование; какая–то смертельно зловещая вуаль, заставляющая зрителя почувствовать сердечную боль. Земля выглядела аппликацией на черном бархате космоса, так густо усеянного драгоценностями звезд, что, казалось, места для еще одной крошечной жемчужины уже не найдется.

Кохрейн смотрел, не говоря ни слова. В шлюз ввалился Холден, не забывший придержать дверь для Бэбс.

А потом они очутились в лаборатории. Зрелище было не совсем знакомым даже для Кохрейна, которому приходилось использовать в качестве декораций для «Часа Диккипатти» практически все места, в каких только могут разворачиваться человеческие драмы. Это была физическая лаборатория, простая и строгая, пропахшая озоном, пролитой кислотой, смазкой, едой, табачным дымом и прочими ингредиентами. Уэст и Джеймисон были уже там. Скафандры они сняли и теперь сидели, потягивая пиво, за столом, заваленным бесчисленными схемами и графиками. Рядом с ними сидел хмурый мужчина, который довольно нетерпеливо обернулся на новых посетителей. Холден неуклюже поднял Щиток шлема и уныло объяснил свою задачу. Он представил Кохрейна и Бэбс, удостоверившись, что мрачный мужчина и есть тот самый Джонс, поговорить с которым они пришли. Физическая лаборатория в горной цитадели Лунных Апеннин казалась исключительно странным местом для проявления профессионального интереса психиатра. Но Холден печально пояснил, что Дэбни послал их побольше узнать о своем открытии и подготовиться к рекламной кампании, чтобы рассказать о ней публике. Кохрейн заметил, как во время объяснения Холдена в глазах Джонса промелькнуло саркастическое выражение, которое тут же исчезло и больше не вернулось. Все оставшееся время он сидел с абсолютно непроницаемым видом.

— Я как раз объяснял суть открытия этим двоим, — заметил он.

— Излагайте, — сказал Кохрейн Уэсту. Обратиться к Уэсту за разъяснениями было разумным, поскольку он все переводил в телевизионные термины.

Уэст оживленно — точь–в–точь как перед телекамерой — рассказал, что мистер Дэбни начал с широко известного факта, что свойства пространства изменяются под воздействием энергетических полей. Магнитные, гравитационные и электростатические поля вращают поляризованный свет или отклоняют лучи света, или делают с ним то или это, в зависимости от обстоятельств. Но все предыдущие модификации констант пространства описывали сферические поля. Эти поля расширялись во всех направлениях, увеличиваясь в напряженности пропорционально квадрату расстояния…

— Стоп, — сказал Кохрейн.

Уэст, точно робот, тут же прервал свою профессиональную речь и флегматично вернулся к пиву.

— Ну и что там, Джонс? — спросил Кохрейн. — Дэбни обнаружил исключение? И в чем оно?

— Это силовое поле, которое не распространяется. Вы устанавливаете две пластины и возбуждаете между ними это поле, — отрывисто начал Джонс. — Оно поляризируется по кругу, но не расширяется. Это поле, как луч прожектора или пучок микроволн, и оно остается одного и того же диаметра — как труба. В этом поле — или трубе — излучение перемещается быстрее, чем во внешней среде. Между этими двумя пластинами изменяются свойства пространства и, следовательно, скорость распространения излучений. Вот и все.

Кохрейн задумчиво уселся на стул. Ему нравился этот Джонс, чьи брови практически срастались на переносице. Он не был ни на йоту более любезен, чем того требовали правила вежливости. Он не выражал восторга подчиненного, едва только речь заходила о его работодателе.

— Но что с этим можно сделать? — прагматично спросил Кохрейн.

— Ничего, — лаконично ответил Джонс. — Это поле изменяет свойства пространства, но это все. Вы можете выдумать какое–нибудь применение проводящей излучение сверхсветовой трубе? Я лично — нет.

Кохрейн бросил взгляд на Джеймисона, который мог экстраполировать все что угодно, только свистни. Тот покачал головой.

— Связь между планетами, — сказал он мрачно, — Болтовня влюбленных голубков с Земли и Плутона. Трансляция теле–и радиопередач на звезды, когда мы обнаружим, что кто–то еще установил подобную пластину и изъявляет желание пообщаться с нами. Больше ничего в голову не приходит.

Кохрейн махнул рукой. Полезно бывает время от времени поставить специалиста на место.

— Доказательства? — спросил он Джонса.

— Такие плиты стоят там, по обеим сторонам кратера, — бесстрастно сказал Джонс. Радиус действия — двадцать миль. Я могу послать сообщение, получить его и отослать обратно под двумя углами за примерно пять процентов от того времени, которое должна занять передача радиоволн.