Читать книгу "Карт-бланш императрицы - Анастасия Монастырская"

Придворный штат Екатерина сократила чуть ли не вдвое: многочисленные приживалы, мамушки-нянюшки, карлики и прочий ненужный люд были безжалостно удалены. Екатерина продумала необходимые должности при дворе и положила каждому месячное жалованье. И если сначала эти меры воспринимались в штыки, то затем их приняли если не с радостью, то с благодарностью. Хотя бы потому, что дышать во дворце стало намного легче. Да и в самом Зимнем начались перемены: Екатерина, ненавидящая сырость и холод, уже в конце августа начала готовиться к зиме. Часть помещений перестраивалась и утеплялась, для чего императрица пригласила лучших архитекторов.

Екатерина быстро вошла в новую для себя роль. И надо сказать, что эта роль ей пришлась по вкусу. Отсутствие опыта компенсировалось жаждой знаний, а желание добиться на этом поприще успеха пробуждало новые силы.

Казалось бы, вот она жизнь, о которой она так давно мечтала. Больше не о чем просить Бога. И она не просила, боясь прогневить всевышнего. Он и так к ней слишком милостив.

Но в глубине души одно желание по-прежнему оставалось несбыточным. Императрица огромной империи мечтала о любви. Частые ночевки Григория и его столь частые отлучки причиняли боль и делали императрицу по-женски уязвимой. В то время, как сам Орлов уверился в своей исключительности. Соперников для него не существовало. При дворе он приобрел огромную, почти бесконтрольную с ее стороны власть. До Екатерины доходили сплетни об его изменах, но она предпочитала закрывать на это глаза. Даже если тебя поймали за руку, продолжай утверждать, что рука не твоя. А уж если не пойман, то и не вор.

В их отношениях наметился разлад. Орлов мечтал разделить с ней трон. Она хотела любви, но… уже не с ним. Оба заметно тяготились этой связью, но не могли ее разорвать. По разным причинам.

Екатерина не сразу поняла, что Григорий ее никогда не любил. Могла ли она винить любовника во лжи? Вряд ли. Вина Орлова состояла лишь в том, что он с лихой легкостью уверил их обоих во влюбленности и страсти. Как выяснилось, и то, и другое — состояние быстротечное, подобное облакам. Не успеешь оглянуться, а небо уже заволокло грозовыми тучами. После дождя и молний дышится легче, но ведь надо пережить грозу, не так ли? Вот они ее и переживали. Каждый по-своему.

Екатерина не винила Григория, она от него устала. Видно так распорядилась природа, что она быстро увлекалась людьми, но столь же быстро остывала. Хотя в отношениях с Гришей оказалось на удивление постоянной. Сколько они уже вместе? Три года? Четыре? Шесть?

Что толку считать, если нет главного — любви.

Какой же мужчина откажется от шанса связать свою судьбу с женщиной, коей судьба уготовила стать императрицей? Тут у любого голова закружится. Заговор, подготовка к перевороту и сам переворот — игрушки для мальчика, живущего в каждом взрослом мужчине. Как здорово мчаться при свете костров, кого-то арестовывать, что-то решать, а потом радоваться одержанной победе!

Но вот смутные дни прошли, наступила рутина. И он заскучал подле верной подруги. Конечно, она не могла соперничать с молоденькими фрейлинами, чья наивная упругая свежесть казалось слишком вызывающей на фоне зрелости императрицы. По поводу возраста императрица не переживала: тридцать два года, конечно, не двадцать лет, но… Но она бы не согласилась променять их на невинность и юность. Зрелость, пожалуй, единственный дар, который она с благодарностью получила от жизни.

Однако Гриша так не считал. Будучи моложе Екатерины, он тяготился своим двусмысленным положением: фаворита, вынужденного делить ложе с не очень молодой и красивой женщиной, которая к тому же отказывалась выйти за него замуж.

В первый раз услышав отказ, не сдержался и ударил ее по лицу. Потом они примирились в постели. Боль пополам с наслаждением. Затем побои участились. Орлову доставляло огромное удовольствие бить императрицу и таскать ее за волосы. А затем набрасываться, кусая и щипая. Словно она была дешевой девкой. В такие минуты он становился похож на чертушку. Иногда сходство становилось таким точным, что Екатерина задавалась вопросом: а может, она, сама того не желая, притягивает мужчин одного и того же типа?! Действительно, все ее романы развивались одинаково: сначала клятвы в вечной любви и преданности, затем просьбы со стороны мужчин, а далее приказы. Кого же они в ней любили — женщину или императрицу?

Незаметная и скромная роль — не для политических амбиций графа Орлова, минимум, ему подавай, государственный пост. Повинуясь воле любовника (а точнее его побоям), Екатерина ввела графа в комиссию, учрежденную для преобразования российского государства. И дважды ошиблась. Во-первых, потому, что не учла реакцию других вельмож, презрительно относившихся к постельному выскочке. А во-вторых, потому, что недооценила характер фаворита. Он сознательно провоцировал придворных, вызывая в них ненависть и презрение. Если раньше его царские замашки, грубость, необразованность и нахальство играли Орлову на руку, то теперь бросали тень на репутацию императрицы.

Замуж за Григория Екатерина выходить отказалась. Во-первых, не хотела делить власть (одного раза и так хватило), во-вторых, давно к нему остыла, все чаще поглядывая на молодых красавцев из личной охраны. Но изменять боялась: вдруг Орлов прознает и до смерти изобьет.

Из верных друзей остался разве что Никита Панин. Княгиня Дашкова уже год с лишним живет в Париже в сильной обиде на немилость государыне. Произошла ссора вроде бы из-за пустяка, а обида оказалась глубокой и почти что смертельной. Екатерина тосковала без подруги, но к себе не звала: в таком положении как у нее женской дружбы уже не существует.

Панин также не был ангелом: спустя полгода после коронации замыслил было против нее заговор, но вовремя опомнился, покаялся. Она и простила. В знак прежних отношений. И как гарантию нынешнего общения. Уже не слишком доверительного, но все-таки… Так же, как и она Панин не терпел Орлова и постоянно находил возможности, чтобы ослабить влияние могущественного фаворита. Екатерина терпеливо ждала, когда же он обнаружит самый действенный способ, и она сможет без скандала избавиться от Григория.

— Почему вы его держите при себе? — не сдержался как-то Панин. Причиной несдержанности стал синяк на скуле императрице. — Как можно терпеть его выходки?

Состояние Екатерины не располагало к откровенности, но она все же ответила:

— Из суеверия, Никита Иванович. Исключительно из суеверия. Гриша появился в моей жизни, когда мне было особенно плохо, и я уже не надеялась на лучшее. Но с его появлением жизнь переменилась, удача стала моей постоянной спутницей. Фортуна — вот настоящая возлюбленная Орлова, но я не ревную: ведь и на меня перепадают ее дары. Достаточно щедрые, надо сказать.

— Но ведь он вас бьет! — в Панине вдруг проснулись былые чувства. Почувствовав себя незваным защитником, он даже осмелился на вольность: коснулся обнаженного плеча императрицы. Легкое. Почти незаметное движение, и ладонь ощутила досадную пустоту. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Как он мог забыть о любимом изречении императрицы?

— За это я порой его ненавижу, — призналась Екатерина. — Но не знаю, как избавиться. Сказать "Поди вон!" не могу. Да и не пойдет он. Натура не та.