Читать книгу "Месть князя - Юрий Маслиев"

Прежде чем сесть, Угрюмов достал из внутреннего кармана пиджака богато инкрустированный кожаный футляр и, раскрыв его, протянул Фридману.

На черном бархате, переливаясь всеми цветами радуги, лежало бриллиантовое колье с вкраплениями крупных темно-синих, как ночное небо, сапфиров.

– Богатая вещь, – приняв из его рук футляр, произнес делец.

Его глаза алчно сверкнули.

– Оно ваше, – вежливо сказал Лопатин, с трудом уместив в кресло свое громадное тело.

– Но и услугу, наверное, потребуете немалую, – холодно ответил Фридман.

Он весь взмок от желания обладать этой красотой. Такой вещи в его коллекции не было. Самуил Яковлевич наметанным взглядом определил ее примерную стоимость. Сумма получилась астрономическая.

– И услуга немалая, и ответственность большая… Но мне кажется, она вам по силам. Если я выскажу свою просьбу, отказаться от ее выполнения вы уже не сможете, но… – Лопатин поднял палец, повторил еще раз, акцентируя внимание на последующих словах: – Выполнение ее – вам по силам.

В кабинете повисла мертвая тишина, которую нарушало только нудное, отвлекающее жужжание крупной мухи, бьющейся об оконное стекло.

Первым желанием Фридмана было отказаться. С этими парнями только свяжись – мигом ноги вырвут, спички вставят… Он вспомнил двух своих охранников, которые, как побитые щенки, валялись у него в коридоре, жалобно скуля, но…

Фридман умел рисковать, хотя помнил поговорку: кого Юпитер хочет погубить, того он лишает разума. Но это колье могло свести с ума любого. Он на мгновение задумался… Нет, с этой вещью он расстаться не в силах.

– Согласен, – глухо произнес барыга и, с деланым равнодушием захлопнув футляр, спокойно опустил его в карман своей куртки.

– Прекрасно, – опять вежливо улыбнулся Евгений. – У нас появилась информация, что Михаил Муравьев находится в Сретенской пересыльной тюрьме. И нам нужно получить ответы на ряд вопросов. Первое: как его вытащить оттуда? Вы понимаете – за ценой не постоим. Второе. Если Михаил уже пошел по этапу, необходима информация о том, куда этап отправляется, где формируется состав, номер этапа, номер вагон-зака и, по возможности, информация о конвое. И третье. Мы считаем, что вы несете ответ за пропажу нашего товарища. Мы хорошо заплатили, а вы поручение не выполнили. Поэтому информация о том, что сведения о Муравьеве собирают, не должна просочиться в охранные структуры. И если вдруг с Михаилом что-либо случится: или откроется его инкогнито, или он умрет от тифа, холеры, желтухи или любой другой болезни, или если поезд сойдет с рельсов и он погибнет во время крушения, если его зарежут сонного или пристрелит конвоир, если произойдет землетрясение и небо упадет на землю, от чего пострадает наш друг, до его освобождения конечно, – мы будем считать, что это ваша вина, и возмездие постигнет вас, вашу семью, ваше имущество незамедлительно.

От этих слов мурашки пробежали по спине старого авантюриста. Но он знал суровые законы этих людей и сам всегда следовал и подчинялся им – отвечать за свои слова и дела. Поэтому он согласно кивнул головой, поскольку отступать уже не имел права.

– Ну? Что? – нетерпеливо спросил Лопатин, когда Угрюмов с сумрачным видом вошел и закрыл за собой дверь его квартиры.

– Отработал Фридман бриллиантовую цацку.

Илья направился в комнату. Аккуратно подтянув отутюженные брюки, он сел в кресло.

– Ну и?

– Уже неделя как отправлен этапом до Владивостока. Очень спешили. Скоро заканчивается навигация. И там формируется караван судов на Магадан. Я думаю, перехватить в пути не успеем… Хотя Фридман не подвел – вот номер эшелона и даже фамилия начальника караула. – Он вытащил из внутреннего кармана листок с цифрами и фамилией. – Номер вагона, сам понимаешь, определить практически невозможно. Если сроки поджимают, то эшелон пойдет литерным, без задержек – не успеем. Да и на месте необходимо время для подготовки операции. – Он потер виски и задумчиво повторил: – Не успеем…

– И что? Смотреть, как наш друг сгинет в колымских лагерях?! – взорвался Лопатин.

– Зачем смотреть? Завтра понедельник – с утра на работу. Пишем заявления – и на вербовочный пункт в бюро по трудоустройству. Сейчас вербуют договорников-специалистов на работу в районы Крайнего Севера и Дальнего Востока. Большие льготы, огромные оклады, выход на пенсию раньше срока. Не жизнь, а малина, – горько усмехнулся Угрюмов. – Как только подпишем договора, получим направления и подъемные, то забираем из тайников все драгоценности. Наиболее объемные реализуем здесь. На Колыме деньги нам ох как понадобятся! Деньги там на руках у вольняшек огромные. Чиновников за мелочовку не купишь, если вообще купишь. Жизнь дороже. Читал в газетах? Начальник Дальстроя Берзин, коммунист с дореволюционным стажем, герой Гражданской войны – враг народа, расстрелян. Сменивший его Гаранин тоже расстрелян через несколько месяцев. Сейчас там новая метла – некто Вишневецкий. Я уже справки наводил сегодня, познакомился с одним отпускником – двоюродный брат моего сотрудника. Пропивает сейчас в Москве свои северные надбавки. Пьет молча и сумрачно. Болтать – прямая дорога на лагерные нары. Приучили. Сейчас там каждый чинуша от страха трясется. Но кое-что просочилось по пьяни. Из некоторых фраз можно понять, что этот Вишневецкий – тоже зверь, каких мало. Но и под ним кресло шатается. Здесь, наверху, считают, наверное, что все равно слабо гайки закручивает… Боюсь, с такими разговорами наш вольняшка из отпуска назад тоже этапом поедет. Ну да черт с ним… Сегодня пакуй вещи. Не забудь: в Колымском крае морозы доходят иногда до минус шестидесяти по Цельсию! А завтра – увольняемся и после обеда встречаемся в бюро по трудоустройству. Вот адрес.

Угрюмов вырвал лист из записной книжки и самопиской начеркал несколько строк.

– Все! Если поторопимся, может, успеем с последним караваном на Магадан, а если нет – придется ждать следующей навигации. Самолеты летают только спецрейсами из Находки. Посторонним попасть на них практически невозможно. До завтра.

Входная дверь хлопнула, и Лопатин остался один.

Глава 16

Грохот монотонно бьющих на стыках рельсов колес убаюкивал, помогая избавиться от жуткой действительности. Жалкие лучи света, пробивавшиеся через два зарешеченных боковых люка под потолком вагон-зака, метались во время движения, освещая исхудалые, заросшие, землисто-свинцовые сумрачные лица заключенных.

Эшелон двигался на восток (это Михаил определил по солнцу) почти без остановок третью неделю. Мучила жажда.

Изредка на узловых станциях солдаты, отодвинув со скрипом двери вагонов, кормили заключенных мерзкой баландой, которую вряд ли даже свиньи стали бы есть. Мисок и ложек на всех не хватало. Сквозь распахнутые проемы дверей вместе с бранью несся рев караульных: «Быстрей! Быстрей! Быстрей!»

Баланду разливали куда попало – в миски, в шапки, в полу одежды. Зэки торопились схватить свою крохотную пайку прокисшего черного хлеба и, если успевали, черпали из общей миски или шапки пару ложек или горстей этой чуть теплой неопределенного цвета жижи. Но воды, обычной воды не хватало. Чтобы напоить целый состав, необходимо было таскать воду со станции, а на это у караула не хватало ни времени, ни желания. Враги народа – перебьются. Поэтому воды приносили мало и успевали напиться немногие. В углу вагона, в полу, была пробита небольшая дыра – сливное место, оббитое по краям листовым железом, чтобы в пути зэки не смогли его расширить и совершить побег.