Читать книгу "Кангасейро - Жозе Линс ду Регу"

оскорбляю вас, сеньор. Я нахожусь в своем доме и не укрываю сына, а сеньор требует, чтобы мы выдали его. Я уже сказал и опять скажу: в моем доме никто не может лишить меня моих прав.

Бенто решил вмешаться в спор.

Глаза Алисе были полны слез, старуха была не в силах говорить. Она опасалась, что муж, вспылив, дойдет до крайности. Бенто обратился к надзирателю:

— Господин надзиратель, я признаю ваш авторитет, но все же вы должны понять: прав мастер. В конце концов он честно сказал все. Здесь не было и ноги парня. Он совершил глупость и удрал. Мастер — человек слова, и сеньор должен считаться с ним.

— Правильно, правильно, молодой человек. Я люблю, когда все улаживается мирно, но мастер Жеронимо не оказал мне должного уважения. Я представляю власть в этой округе уже более двадцати лет, и никто меня никогда не посмел оскорбить.

— Вы правы. Но мастер дал слово. Сеньор — серьезный человек, и мастер тоже.

Жеронимо подошел к обочине дороги. В это время мимо проезжал матуто:

— День добрый, мастер. Слышал о выходке вашего сына. Его видели в Журема, он направлялся к реке.

— Вы скажите это вон тому сеньору. — Жеронимо во весь голос крикнул: — Надзиратель, послушайте, что говорит этот друг.

Представитель власти сразу почувствовал себя удовлетворенным и, позабыв об оскорблении, заговорил более спокойно:

— Все в порядке, мастер Жеронимо. Вижу, что сеньор не укрывает парня. Поверьте, я явился к вам в дом только потому, что мне сказали, будто преступник направился сюда. Теперь я вижу, что ошибся.

— Надзиратель, вы не правы, парень не преступник. Не известно еще, как было дело. Если мальчишка взялся за оружие, защищая свою жизнь, то он сделал очень хорошо. Тот, кто так поступает, — не преступник.

— Мастер, я знаю о случившемся со слов очевидца, который присутствовал при драке. Парни повздорили из-за какой-то ерунды, и ваш сын, не будучи к этому вынужден, пустил в ход оружие. Так мне рассказали…

Наконец они договорились; полицейский, восстановив свой авторитет, задержался недолго. Алисе принесла кофе. Мастер с трудом дождался, пока наконец за надзирателем закрылась дверь и в доме был восстановлен покой. Только слышалось рыдание старухи. Она оплакивала гибель сына.

— Это ты во всем виноват, — упрекала она мужа. — Это ты дал мальчику в руки оружие, и вот что случилось. Теперь мой сын не увидит больше светлого божьего дня.

Мастер слушал жену, не произнося ни слова. Но позже, в разговоре с Бенто, сказал:

— Видно, эта история с мальчишкой дорого нам обойдется. Я живу на земле несчастного человека, и мой сын не имеет покровителя. Я предвижу, что парень уйдет в кангасо. Если бы это случилось в Брежо, владелец энженьо не оставил бы моего сына без защиты. Но в этой Рокейре нет порядка. Здесь нет кормчего у руля.

Они шли вместе, и мастер продолжал жаловаться:

— Посмотри только, Зе Луиз легко ранил человека, а говорят, будто он его убил. Надзиратель врывается ко мне в дом и начинает рассказывать всякие небылицы. Скажу тебе больше: я сижу на месте только потому, что не знаю, где скрывается мой сын. Если бы у него была голова на плечах, он должен был бы пробраться в Брежо и все рассказать доктору Кунья Лима. Там полицейский не посмеет ворваться в твой дом и плести всякий вздор. Но я знаю, наш мальчик не пойдет туда. Ему вскружили голову рассказы об Апарисио. Ручаюсь тебе, что в этот час он уже в отряде кангасейро. Это не по мне. Я способен убить, сынок, но убить справедливо, а у кангасейро нет справедливости. Нет. Вижу, что у меня будут большие неприятности из-за истории с сыном.

Они поднялись к каза-гранде и застали там старого Кустодио в бешенстве. Завидев их, он, хромая, направился к ним.

— Меня вызывают для объяснения в Такарату. Сюда приходил Фирмино, судебный исполнитель, с приказом судьи явиться для свидетельских показаний по делу гуртовщика Морено. «Это — приказ из Ресифе», — сообщил мне Фирмино. Я поеду. Поеду, я ничего не боюсь. Если хотят посадить меня в тюрьму, пусть сажают. Старику, неспособному отомстить за убийство сына, место только в тюрьме. Ах, я вижу сына… вон там… он весь в крови… Касуса Леутерио сделал, что хотел, и еще прислал оскорбительную записку. Мосинья умерла от горя. Завтра же поеду в Такарату. Я все выскажу им, пусть тогда сажают меня в тюрьму. Это Касуса Леутерио должен сидеть там. Проклятый убийца!

Но тут старик опомнился и, как бы устыдившись своей вспышки, так не вязавшейся с его слабостью, низко опустил голову. Мастер попытался немного успокоить его и стал рассказывать о своем горе.

— Это правда, мастер, я слышал уже об этом. Но все же ваш сын жив, а мой мертв. Ваш сын скрылся, и его отец способен вступиться за него…

Капитан говорил тихо и печально, как бы жалуясь:

— Мой сын там, наверху, мертвый, мать не выдержала позора, а я здесь, живой, стыдно взглянуть людям в лицо. Мастер, грош мне цена.

И ушел.

— Я не могу больше слышать этого старика. Берет за душу, и я готов принять его страдания на себя. Да, он действительно страдает. Сынок, вот я жалуюсь, но, видно, есть страдание более тяжелое, чем мое Старик Кустодио несет страшный груз на плечах, и с каждым днем этот груз становится все тяжелее. Облегчение принесет ему только смерть.

IX

Вернувшись ночью, Бенто застал негра Висенте в тревоге.

— Сынок, ты ничего не слышал о моем куме Апарисио? Я не могу больше оставаться здесь, нет, не могу. Меня терзают тысячи дьяволов. Понимаешь, я никогда раньше не боялся покойников, а теперь только о них и думаю. После того как ты ушел, у меня закружилась голова, стали являться люди, давно умершие, и я перестал понимать, где я. Как будто был с Нико на ярмарке во Флоресе. Это было возле табачной лавки, и Нико торговал пачку табаку, а в это время подошел какой-то тип в кожаной шапке. Я увидел, что Нико вдруг прислонился к стене, а парень вытащил кинжал и кинулся на него. Нико пригнулся и крикнул: «Висенте, уходи!» Но куда там! Кровь бросилась мне в голову, и парень не успел взмахнуть рукой, как я нажал собачку и комбле выстрелил. Я попал в цель. Люди окружили нас. Нико закричал им: «Уходите подальше!» Мы направились к берегу реки, многие побежали за нами. Когда