Читать книгу "Корректировщик истории - Юрий Валин"

В коридоре кирпичи скрипели под осторожными шагами. Женька попытался скинуть телогрейку, но начальница негодующе зашипела. Одним движением накинула на Женькино плечо полусвернутую пятнистую плащ-палатку. Подтолкнула к двери. Женька успел кратко вздохнуть и строго сказал:

– Was soll der Scheiß, russische Hure? Wer hat dir befohlen[42]?

– Господин офицер, я ничего такого… – жалобно и звонко заскулила Катерина, срывая с себя телогрейку и ремень с кобурой и подсумками.

– Wer ist da[43]? – спросили из-за двери.

– Seht zu, wen ich gefangen habe[44]! – Женька полуобернулся к двери, направляя автомат в сторону скорчившей жалобную рожу начальницы.

Приоткрытая дверь со стуком распахнулась – эсэсовцы были настороже. Один вскинул к плечу автомат, офицер держал наготове «парабеллум».

– Я либен Германию, – пискнула Катерина.

В нижней рубашке, которую успела выдернуть из шаровар, с поднятыми руками, девушка замерла в слабом лунном свете на фоне окна. Взлохмаченные волосы отливали бледным золотом.

– Reis mich nimm! Daß da entsteht[45]? – в изумлении пробормотал унтерштурмфюрер.

– Ich habe sie gefangen, – гордо сказал Женька. – Hübsch, was[46]?

– Ihr, Wiener, habt immer Glück[47], – автоматчик слегка опустил ствол.

Короткое движение девичьей кисти не уловил никто из зрителей. Расстояние не превышало трех метров, – штык-нож даже не успел свистнуть, – рукоять с бакелитовыми накладками уже торчала из-под подбородка эсэсовца.

Женька видел, как широко распахиваются глаза немца. Он еще не понял, что мертв. Никто, собственно, не понял. Офицер изумленно обернулся на издавшего невнятный всхрип подчиненного.

Начальница бесшумно прыгнула мимо Женьки, перехватила руку немца с «парабеллумом», почти нежно и мягко выворачивая из кисти. Немец ахнул от боли в ломающихся пальцах. Крикнуть он не успел – подскочивший боец сорвал с головы офицера кепи, зажал распахнувшийся рот. Женька попытался ударить унтерштурмфюрера затыльником автомата по голове, но угодил куда-то между лопаток. Немец устоял, кто-то из бойцов обхватил его сзади…

– Да пустите его… – сердитым шепотом приказала Катрин, делая короткое выдергивающее движение.

«Она ему в печень успела», – сообразил Женька.

Немец, отяжелев, выскальзывал из рук. Катерина успела стряхнуть с клинка кровь и подхватить оружие автоматчика – тот опустился на колени, зажимая обеими руками горло. В глазах застыло все то же изумление, кровь тихо булькала под пальцами.

Опомнившиеся бойцы оттащили тела в угол. Автоматчик еще жил, шарил окровавленной рукой по каменной крошке на полу.

– На память, – Катрин сунула «парабеллум» сержанту.

– Ну, чистый цирк, – прошептал пулеметчик, вертя теплую рукоять пистолета.

– Точно, клоуны, первое отделение, – начальница спешно заправляла одежду. – Связь есть?

Началось минут через пять. Торопливо забухали резкие выстрелы орудий и минометов, сразу же подхватились пулеметы. Бойцы бригады НКВД атаковали дома на Либкнехта и Госпром, обтекая площадь с двух сторон. Их прикрывали «тридцатьчетверки» 86-й бригады. Вела дуэль с немецкими самоходками противотанковая батарея. Но ничего этого Женька со своей высоты не видел, потому что самих прижало серьезно.

Сначала Катрин орала в трубку, пытаясь корректировать огонь двух минометов, работающих из парка, потом связь оборвалась, и это было даже к лучшему. С двумя бойцами пошли на крышу, удачно закидали гранатами немецких наблюдателей, но потом долго не могли добить раненого обершарфюрера, отстреливавшегося из-за поваленной вентиляционной трубы. Осколок брошенной им гранаты здорово двинул Женьку по башке, но, к счастью, только вскользь – сталь каски не пробил. Наконец Катрин подловила живучего немца из своей «СВТ».

Спустились на свой этаж, тут как раз и выяснилось, в чем повезло, – угла у обжитой комнаты не было, искореженный «максим» вышвырнуло в коридор. Второго номера убило, а самому сержанту осколки снаряда искромсали плечо и левую руку. Каким чудом жив остался – не понять.

– Ничего! – орал везучий телефонист. – Три ленты высадили – вон они, эсэсы, – между корпусами валяются. За нами не заржавеет!

Телефониста тоже оглушило – хоть и орал истошно, но вопли его доходили до Женьки сквозь звон в ушах. Оттащили сержанта и еще одного раненого в глухую комнату в центре коридора. Потом ходили на нижние этажи, искали немецкий пулемет, что лупил во фланг наступающим. В коридорах завалили троих гренадеров, потом нашли пулемет. Гранат уже не осталось. Начальница отобрала у Женьки последнюю «колотушку», аккуратно зашвырнула в пролом потолка. Ворвались к пулеметчикам – выл немец, раненный в живот. Еще один раненый сидел у стены, смотрел на носы своих сапог. Женька ногой отшвырнул подальше от него карабин и стал стрелять в окно, стараясь не высовываться. Автомат вонял горячим металлом. Внизу удирали немцы, в темноте так похожие в своих свободных куртках на мышей, на ходу отстреливались. Катрин с телефонистом поковырялись с «МГ», и теперь ленту за лентой высаживали трофейные боеприпасы в окна соседнего корпуса. На первых этажах лопались гранаты. Потом в проезд между корпусов, волоча за собой путаницу колючей проволоки, выползла «тридцатьчетверка», принялась бухать из орудия куда-то за сквер. Потом танк отполз за корпус, и как-то сразу стало тихо.

– Живой? – взгляд начальницы малость блуждал. – Знаешь, ты с этого фрица «балаклаву» сними, пока не сдох.

– Чего снять? – Женька отупело смотрел на раненого эсэсовца.

– Ну, головной убор с него сними, – Катя потрогала свой мокрый лоб. – А то я менингит подхвачу.

– Вшивый небось, – брезгливо предупредил телефонист и принялся выворачивать карманы у свернувшегося среди россыпи гильз мертвеца.

– Лучше насекомые, чем воспаление мозга, – пробормотала начальница, морщась от дыма, поднимающегося из ствола «МГ».

Женька осторожно стянул с немца трикотажный подшлемник, похожий на шарф-капюшон. Раненый все так же смотрел в одну точку, потом безвольно повалился на бок.

– Мерси, – Катрин яростно встряхнула головной убор. – Пошли, а то еще чекисты сгоряча подстрелят.

2.40.

Комплекс Госпрома

– Все прочесать! Пленных сюда! – орал кто-то на лестнице.