Читать книгу "Радость жизни. Философия стоицизма для XXI века - Уильям Ирвин"

Следующий совет состоит в том, чтобы не пытаться освоить все стоические техники разом, а обучаться им последовательно. Неплохая техника на самом старте – негативная визуализация. Возьмите за правило в свободные минуты мысленно созерцать утрату всего, что вам дорого. Привычка к такому интеллектуальному упражнению может радикальным образом изменить ваши взгляды на жизнь. Оно заставит осознать (хотя бы на время), как вам повезло: как много у вас того, за что вы должны быть благодарны независимо от сложившихся обстоятельств.

По моему ощущению, негативная визуализация столько же важна в повседневной жизни, сколь значима соль в кулинарии. Хотя для того, чтобы добавить соль во время готовки, практически не требуется времени, сил и таланта, это улучшит вкус большинства блюд. Точно так же, хотя негативная визуализация требует минимума времени, сил и таланта, практикующие ее гораздо сильнее наслаждаются жизнью. Вы можете обнаружить, что после занятий негативной визуализацией охотно принимаете жизнь, на которую еще недавно жаловались, что она ничего не стоит.

Вместе с тем моя стоическая практика показала, что о визуализации легко забыть на несколько дней или даже недель. Мне кажется, я понял, почему так происходит. Занимаясь негативной визуализацией, мы ощущаем большую удовлетворенность обстоятельствами, что естественным образом позволяет просто наслаждаться жизнью. Тому, кто всем доволен, совершенно неестественно тратить время на размышления о неприятностях, которые могут произойти. Однако стоики напомнили бы, что негативная визуализация помогает не только ценить то, что мы имеем, но и не привязываться к тому, что ценим. Следовательно, заниматься ей, когда вы счастливы, так же важно, как и в сложный период жизни.

Я пытался практиковать визуализацию вечером в постели в рамках «предсонной медитации», описанной в главе 8, но эксперимент провалился. Я засыпал, едва голова касалась подушки, – для размышления просто не находилось времени. Тогда я стал заниматься негативной визуализацией (и, шире, оценкой своего стоического прогресса в целом) за рулем по пути на работу. Это позволило мне с пользой проводить время, которое в интеллектуальном плане обычно ничем не занято.

Освоив негативную визуализацию, начинающий стоик должен перейти к трихотомии контроля, описанной в главе 5. Все вещи в жизни следует разделить на неподконтрольные вам, полностью подконтрольные и подконтрольные частично, сосредоточив внимание на двух последних категориях. Мы тратим время впустую и тревожимся понапрасну, если печемся о вещах, находящихся вне нашей власти.

Я заметил, что трихотомия контроля помогает мне не только справляться с собственными тревогами, но и успокаивать нестоиков, чьи переживания могли бы нарушить мое спокойствие. Когда родственники и друзья делятся со мной тревогами, часто оказывается, что они вызваны вещами, находящимися вне их контроля. В таких случаях я указываю им на это: «Что ты можешь сделать в этой ситуации? Да ничего! Так почему же ты волнуешься? Это от тебя никак не зависит, так что нечего беспокоиться». (А если я в ударе, то заканчиваю цитатой из Марка Аврелия: «Зря ничего не следует делать».) И хотя некоторые мои собеседники, мягко говоря, тревожные по жизни, они практически всегда принимали логику трихотомии: их тревога рассеивалась, хотя бы на время.

Для овладения трихотомией контроля в совершенстве стоику-новичку предстоит научиться интернализации целей. Например, ставить целью не победу в теннисном матче, а отличную подготовку к нему и игру с максимальной отдачей. Последовательно интернализируя цели, можно уменьшить (но едва ли устранить полностью) мощный источник терзаний – разочарование от того, что вы не достигли очередной цели.

Наконец, еще одно следствие трихотомии контроля – фатализм по отношению к прошлому и настоящему (но не будущему). Стоику ничто не мешает размышлять о прошлом или настоящем, чтобы узнавать вещи, помогающие справиться с препятствиями на пути к безмятежности, однако он запрещает себе всякое сожаление о событиях текущих или прошедших. Прошлое и настоящее невозможно изменить, поэтому бессмысленно желать, чтобы они были другими. Сделайте все возможное, чтобы смириться с прошлым, каким бы оно ни было, и принять настоящее, каким бы ни был текущий момент.

Другие люди – враги в нашей битве за душевный мир. Именно по этой причине стоики уделяли столько времени стратегиям борьбы с этим врагом – в частности, с их оскорблениями. Одним из самых любопытных достижений моей практики было то, что я перестал бояться оскорблений и превратился в их тонкого ценителя и знатока. Во-первых, я стал коллекционером оскорблений: удостоившись очередной грубости, я ее анализирую и классифицирую. Во-вторых, я с нетерпением жду, когда меня оскорбят, чтобы отточить мастерство в «игре оскорблений». Знаю, звучит странно, но практика стоицизма заставляет человека постоянно искать возможность для применения стоических техник на деле. Дальше я еще вернусь к этому.

С оскорблениями так тяжело справиться не в последнюю очередь из-за их внезапности. Вы спокойно общаетесь с кем-то, как вдруг – бац! – собеседник бросает слова, которые, даже если не были задуманы как оскорбление, могут быть легко истолкованы в этом ключе. Например, недавно я обсуждал с коллегой книгу, которую он пишет. Он сказал, что собирается прокомментировать одну мою статью на политическую тему. Я обрадовался, что коллега в курсе моей публикации и намерен ее упомянуть, как вдруг он осадил меня: «Все не могу решить, должен ли в своем отклике охарактеризовать вашу позицию как злой умысел или просто досадное заблуждение».

Надо понимать, что такого рода реплики в академической среде не редкость. Научные сотрудники – невыносимо сварливый народец. Мы хотим, чтобы коллеги не только знали о нашей работе, но и восхищались ею, а еще лучше – признавали сделанные в ней выводы. Проблема в том, что коллеги ждут такого же восхищения и признания от нас. Остаться должен кто-то один, поэтому в кампусах то и дело вспыхивают словесные дуэли. Резким замечанием в таких случаях никого не удивишь – и вот оскорбления слетают с языка.

В прежние, достоические времена я почувствовал бы укол обиды и рассердился. Бросился бы защищать свою статью и извернулся, придумывая ответное оскорбление. Однако в тот день, поскольку я уже попал под влияние стоиков, у меня хватило присутствия духа, чтобы ответить подобающим образом – самоуничижительной шуткой. «Почему бы вам не изобразить меня погрязшим и во зле, и в заблуждениях?» – поинтересовался я.

Самоирония стала моей стандартной реакцией на оскорбления. Когда меня критикуют, я говорю, что все обстоит еще хуже, чем кажется критику. Обвиняют в лени? Чудо уже то, что я вообще хоть сколько-то работаю. Называют эгоистом? Обычно я лишь к обеду вспоминаю, что на этой планете обитает кто-то еще. Такие ответы могут показаться контрпродуктивными, коль скоро в некотором смысле подтверждают критику в мой адрес. Но они показывают обидчику, что я достаточно уверен в себе, чтобы не замечать его выпадов, которые могут разве что рассмешить меня. Отказываясь вступать в игру оскорблений, то есть воздерживаясь от ответной колкости, я даю понять, что считаю себя выше подобного поведения. Этот отказ наверняка рассердит его сильнее, чем контроскорбление.