Читать книгу "Тюрьма мертвых - Александр Райн"

«Главное, что не холодно. Главное, что не замерзну», – успокаивал я себя.

Не знаю, сколько прошло времени с начала работы, но я чувствовал, как силы мои увядают все стремительнее, а вместе с ними и недавно появившаяся надежда.

Заключенный, работающий со мной в паре, и не думал меняться местами. Он без остановки подставлял кирку под новый удар и ни разу не отвел от нее взгляда, словно это дело было главным в его жизни.

Наконец я признался самому себе, что мне жарко, жарко настолько, что захотелось упасть закоптившимся лицом в снег. Дыхание сбилось, слюна стала тягучей и постоянно стекала по губам во время новых ударов. Ужасно хотелось пить, ноги по щиколотку уходили в воду, образовавшуюся от растаявшего снега. И я чувствовал, что вот-вот сорвусь и упаду на колени, чтобы сделать несколько глотков, но это означало бы смерть, а умирать я не хотел, пока…

Постепенно мы начали приближаться ближе к очагу, в носу запахло жжеными волосами, глаза и лицо горели, я старался отворачивать их от неугомонного пламени, но из-за этого промахивался. Спиной я ощущал чье-то присутствие, тяжелый взгляд, равный по весу десяти кувалдам, он давил на меня сзади. Мой напарник уже практически стоял одной ногой в костре и, кажется, даже не замечал этого. Обезумевший от такой наглости огонь вдруг зацепился за порыв ветра и с ног до головы обдал заключенного. Я загляделся на удивительное зрелище и забыл отвернуться, чтобы не обжечься, а когда опомнился, было уже поздно. Проклятый костер лизнул меня по щеке, а заодно прихватил брови и волосы с виска. Еле сдержавшись, я чуть было не взвыл. Страж стоял в паре метров и смотрел за происходящим.

«Кажется, он все понял! Что же теперь будет?» Я запаниковал.

Моего напарника не было видно, кажется, он сгорел заживо или замертво, тут сложно разобраться.

Вдруг страж подошел ко мне практически вплотную. От него несло зимней стужей, но не той, что была вокруг, а гораздо более суровой, более древней, такой, что внутренности и кровь стыли. Я сделал шаг в сторону. Но я оказался ему не интересен. Плащ подошел к костру и уставился на пламя, которое мгновение назад поглотило моего напарника.

Вдруг из огня возникла кирка. Она молниеносно опустилась на голову стражу и вошла в нее наполовину. Такого ни я, ни страж явно не ожидали. Я застыл на месте, другие заключенные тоже видели, что произошло, но работать не перестали.

Я не знал, как быть, что делать.

Бежать – было бы логично. Такой шанс! Но я хотел убедиться, что страж действительно мертв.

Поэтому просто стоял и наблюдал, надеясь на то, что следующий удар не будет адресован мне. Через секунду из красного пламени вышел человек, не выпускающий кирку из рук. Страж стоял словно пригвожденный на одном месте. Мужик полностью покинул костер и даже не обуглился. Ни одна ниточка не сгорела на его изорванной и поношенной робе. Пылала лишь кирка. Зэк дергал за нее, пытаясь вытащить из черепа стража, а тот по-прежнему стоял без движения.

«Надо бежать, это шанс», – решил я про себя и уже устремился в сторону леса, но продолжающие работать заключенные не давали мне покоя. Что-то явно было не так.

Кирка никак не хотела покидать головы стража, поэтому мужик бросил эту затею и хотел уйти. Он развернулся, но не успел и шага сделать, как в него вцепилась рука стража. Заключенный обернулся; впервые за все время я увидел, как меняется выражение его лица. Его глаза округлились и вылезли из глазниц, рот распахнулся и замер в беззвучном крике. Страж схватил его второй рукой, а затем начал сдавливать, будто в тисках. Заключенный дергался, как попавший в сеть карась, всем своим нутром понимающий, что это конец, но не желающий мириться с очевидным. Страж поднес к себе мятежника так легко, будто в руках у него был не взрослый мужчина, а воздушный шарик.

Несмотря на то что я стоял сбоку, мне было хорошо видно, как глаза стража заполняются темнотой. Она возникла прямо из зрачков, черная, как безлунная ночь. Разрастаясь, она полностью поглотила глаза стража, а затем начала выходить наружу, распространяться в воздухе. Разрастаясь, она тянулась к глазам бедолаги-мятежника, проникала в них, обволакивая и заполняя собой.

Страж держал его так, что их лица практически касались друг друга. Зэк больше не вырывался, лишь судорожно подергивался и, кажется, уже был где-то не здесь. Между глазами надзирателя и зэка выстроился движущийся газообразный черный мостик. Из глаз мятежника потекла густая мазутная слизь. В свете красно-рыжего пламени это зрелище стало самым кошмарным из всего, что я видел, поэтому ноги сами несли меня прочь, а осознание того, что я бегу, пришло ко мне лишь спустя минуту.

«Вадик, мать твою, урод проклятый! Ведь это все из-за тебя! Работал бы себе спокойно, в тепле, с едой, а через восемь месяцев был бы дома!»

Мой внутренний голос бился в истерике, заставлял верить, что все могло быть иначе, что я зря сунулся сюда, зря решил бежать. Но, накричавшись, он спокойно и тихо отвечал сам себе: «Кого я обманываю, ничего бы само собой не закончилось».

Ледяной ветер быстро остудил мое разгоряченное тело, но мне было плевать. Перед глазами все еще стояла жуткая картина, и теперь я молил бога, чтобы тот указал мне путь к спасению.

Я бежал мимо выложенных на снегу бесчисленных холмиков костров. Добравшись до очередного, я остановился и, уперев руки в колени, начал бороться с одышкой. Впереди через двести метров над снежным покровом возвышалась темно-зеленая лента, и, кажется, там было мое спасение. Я оглянулся назад. Костер уже практически погас, чудаковатая машина не забивала сваи, а все, кто там работал, исчезли, все до единого, включая стража в сером плаще.

«Черт тебя дери, куда же вы подевались?»

Я оглянулся по сторонам. Поле было пустым. Никого, кроме безмолвных стогов, все словно испарились. Я побежал дальше. Ноги утопали в снегу, мое тело стало полем боя усталости и гонящего вперед адреналина. Чувство преследования давило на пятки, я без конца оборачивался, прижимался к снегу, скрывался за стогами, перемещался перебежками. Наконец деревья стали больше, и до леса оставалось каких-то метров пятьдесят. Я не мог поверить, что так легко смогу сбежать. Как оказалось, не напрасно.

Их было трое. Серые, ничем не опоясанные плащи, совершенно не развевающиеся на ветру. Лица бледнее снега, точно вырубленные непрофессиональным скульптором в мраморе, и те самые глаза. Глаза, которые я видел в свой первый день. Глаза, как космические дыры: черные и бескрайние, способные затянуть в себя целую галактику, что уж говорить об одной душе. Сердце ухнуло и, переместившись из груди куда-то в ботинки, разнесло немую боль по всему телу.

Они молча смотрели на меня, опустив руки по швам. Путь был отрезан, я сделал шаг в сторону, они зеркально повторили его одновременно со мной. Тогда я шагнул назад, и эти трое двинулись мне навстречу. Я боялся повернуться к ним затылком, поэтому пятился спиной вперед. Каждый их шаг быстро сокращал дистанцию между нами, поэтому я уже практически бежал. Но бегать задом наперед – занятие не из легких, поэтому, споткнувшись обо что-то, я плюхнулся в костровую кучу.