Читать книгу "Журавль в небе - Ирина Волчок"

— Что ты молчишь? — осторожно спросила она, наблюдая, как Юрий Семенович хозяйничает, раздвигает шторы, включает холодильник, выгружает на большой кухонный стол страшное количество еды из своих бездонных корзин. — Ты не молчи, ты скажи что-нибудь. Только честно.

— Кушать очень хочется, — доверительно сказал он. — Честное слово, страшно хочется есть. Кажется, быка бы сожрал. Шашлык я тебе не доверю, шашлыком я займусь сам… А ты пока что-нибудь легонькое сочинила бы, а? Омлетик, салатик какой-нибудь… Сумеешь?

Тамара рассердилась и обиделась. Ну вот для кого она битый час разорялась, как на трибуне? Всю неделю она ночей не спала, готовя убедительные аргументы, ожидая этих выходных у него на даче, как круглый отличник ожидает экзамен по любимому предмету, предвкушая если не восторг, то явное одобрение строгого экзаменатора. А он: «кушать хочется». Она насупилась, отвернулась, загремела посудой, зашуршала целлофановыми пакетами, застучала ножом, с утрированной раболепной готовностью кинулась выполнять его высочайшую волю. Значит, поработать они сюда приехали? Ну-ну. Мог бы заранее предупредить, что ей придется работать кухаркой.

— Вот только не надо изображать из себя кухарку, — насмешливо сказал Юрий Семенович у нее за спиной. — У тебя это плохо получается. Не твое амплуа. Изображай лучше Маргарет Тэтчер в кругу семьи.

Тамара негодующе фыркнула — его легкомысленный настрой ей не нравился. Ее дело, ее замечательные идеи, ее грандиозные планы — все это было так важно для нее! Она хотела, чтобы и для него это стало важным. Ну, пусть не таким, как для нее. Пусть одним из его многочисленных интересов… Но — именно интересом. Она надеялась, что Юрий Семенович заинтересуется. А он ни слова не сказал о деле. Он кушать хочет и шуточки шутит. Но негодовала она как-то не очень всерьез и совсем недолго. Вдруг обнаружилось, что и она сама кушать хочет, — быка бы сожрала! — и день был такой чудесный, тихий, солнечный, теплый, и к тому же этот чудесный день только начинался, времени впереди было — вечность, хватит и на салатик с омлетиком, и на шашлык, и на поговорить о деле… И конечно, разговор будет хороший, именно тот, которого она ждет, потому что, если бы Юрий Семенович считал ее планы бредом, — он бы давно об этом сказал, а не вез бы ее на дачу. Это он специально вредничает, оттягивает разговор. Дает понять, кто в доме хозяин.

— Мясо я в вине замариновал, — сказал Юрий Семенович, входя в кухню. — Ты ведь в уксусе не любишь, правильно? Ага, салатик готов, это хорошо. Давай тогда перекусим по-быстрому, ты мне расскажешь, как я своей вредностью тебе все нервы умотал, а потом я тебе кое-что покажу.

— Что покажешь? — встрепенулась Тамара, опять мельком удивившись, что он читает ее мысли, но тут же забыв и об этом, и о хорошем дне, и о салатике. — Что ты мне покажешь? Показывай сейчас!

Он засмеялся, жестом фокусника вынул из-за спины пачку бумаг, протянул ей и сам занялся нехитрой сервировкой завтрака, иногда поглядывая на нее грустными, даже отчасти трагическими, глазами и улыбаясь темными запекшимися губами. Тамара голову бы дала на отсечение, что сейчас он доволен донельзя, и пусть этими своими трагическими взглядами он кого-нибудь другого обманывает, уж она-то успела его изучить… Она со сладким холодком в сердце схватила туго забитые текстом листочки, неловко пристроилась на табурете в уголке между столом и холодильником и жадно воткнулась в мелковатый и не слишком отчетливый шрифт.

— Копии, — объяснил Юрий Семенович, наверное опять прочтя ее мысли. — В мэрии ксерокс — барахло. Новый им подарить, что ли?

— Да, да, — рассеянно сказала она, не вникая в то, что он говорит. — Да, конечно, обязательно…

Кажется, он еще что-то говорил, но она уже совсем откровенно не слушала, читала и перечитывала, вникала в суть и опять перечитывала, и с бешеной радостью понимала: все получится. А потом на последней странице увидела знакомую фамилию. Очень, очень знакомую. Вот, стало быть, кто обеспечил Юрию Семеновичу «серьезную помощь».

— Ну как? — небрежно спросил Юрий Семенович, накладывая ей в тарелку чего-то незнакомого. Откуда это? Она что-то другое готовила.

Тамара погоняла вилкой по тарелке темный сморщенный кусок, подцепила, понюхала, осторожно откусила… Копченые устрицы, она их однажды уже пробовала. Гадость.

— Не люблю устрицы. Тем более копченые, — сказала она и с некоторым злорадством отметила, что самодовольства в Юрии Семеновиче слегка убавилось. — Нет, не люблю… А ты молодец. Я знала, что сумеешь, но чтобы так! Чем это ты Евгения Павловича прикупил, а? Поди, услуги такого профессионала немало стоили?

— Будут стоить, — уточнил Юрий Семенович. — Мы ему квартиру сделаем. У него в семье какие-то проблемы, кажется.

— Да у него в семье всю жизнь какие-то проблемы, — пробормотала она. — Но квартира — это цена разумная. Если, конечно, не десять комнат на двух уровнях… Слушай, давай уже по делу поговорим, пока народ съезжаться не стал. Потом ведь ни за что не дадут поработать.

— А никого не будет, — сказал он с очевидным удовольствием. — Я специально предупредил, чтобы не приезжали. Успеем еще все обговорить. Да и ясно уже в общем и целом, осталось только детали уточнить. И чего ты в бой рвешься? Я тебя сюда отдыхать привез. И ты у меня отдохнешь на полную катушку, даже не сомневайся. Когда ты последний раз на природе была? Лето на дворе, а ты бледная, как простокваша. Срамно смотреть. На месте твоих клиентов я бы просто не доверял фирме, хозяйка которой выглядит как… как ты. Как моль после зимней спячки. Иди на травке, что ли, поваляйся. На солнышке погрейся. Книжечку какую-нибудь дурацкую дать? Или, может, удочку? В озере нынче карасей — битком набито. В общем, до обеда я с тобой говорить о делах не буду.

Вот так, значит. Она-то думала, что ее тут воспринимают как делового человека. Как умного человека. Как равноправного партнера. А ее просто вывезли проветриться. Как моль после зимней спячки. На солнышке погреться, ага.

Гордо и независимо встать из-за стола не получилось — тесный уголок между столом и холодильником никак этому не способствовал. Однако нос она задрала вполне гордо и очень независимой походкой пошла из кухни, правда, споткнулась на пороге, услышав за спиной тихий ехидный смешок Юрия Семеновича. И главное — уехать отсюда не на чем. Если только на попутке, но до трассы километров двадцать, если идти по прямой, лесом и полями…

— Если по прямой, до трассы двадцать пять километров, — весело заметил Юрий Семенович ей в спину. — А в лесу такие комары, такие комары… Прямо не комары, а вурдалаки. Не советую. Сожрут.

Телепат чертов. И это ее тоже ужасно расстраивало — она-то его мысли читать не могла, а он, как нарочно, то и дело вслух отвечал на то, о чем она молча думала…

А во дворе было хорошо. И травка зеленеет, и солнышко блестит. И ласточки свиристят, на страшной скорости втыкаясь куда-то под балконы второго этажа. Как это она раньше не замечала, что там ласточкины гнезда… Огромный темно-рыжий кот высунул хмурую морду из цикориевых зарослей возле забора, повел драным ухом, подозрительно уставился желтыми глазами. В лесу едва слышалась дробь дятла, похожая на киношные автоматные очереди. Со стороны деревни на том берегу пруда донеслось ленивое петушиное кукареканье, а следом — еще более ленивый собачий взлай. А правда, как давно она не отдыхала как белый человек. Белый, как простокваша, человек. Белая моль после зимней спячки. И оказывается, как сильно всего этого хочется: поваляться на солнышке, поиграть в гляделки с желтоглазым котом, послушать истошное свиристенье ласточек… Влезть в прозрачную воду пруда, расталкивая толпу карасей и путаясь в уклончивых стеблях чистых кувшинок.