Читать книгу "Смерть со школьной скамьи - Геннадий Сорокин"

На проходной дежурила баба Нюра. В утренние часы она всегда пребывала в сонном состоянии.

Я проскользнул мимо нее, как осенний лист за окном: вроде бы что-то мелькнуло, а что, не разобрать.

Поднявшись к себе, я переоделся в домашнюю одежду, подождал, пока окончательно рассветет, взял умывальные принадлежности, перекинул полотенце через плечо и, позевывая, спустился вниз.

— Что-то ты рано встал, Андрей Николаевич! — Старушка, сама зевая, открыла мне дверь на завод.

— Хочу перед работой в душе помыться. Все выходные с утра до ночи проработал, некогда было.

Глава 20

Инга и Вьюгин

Вертикаль управления отделом уголовного розыска в районном отделе милиции: начальник РОВД, его заместитель по оперативной работе, начальник ОУР и его заместитель. Старшие инспектора уголовного розыска управленческие функции не выполняют. За прошедшую ночь наш отдел лишился всего руководства. Вьюгин покончил жизнь самоубийством (его заместитель майор Клементьев отдыхал в отпуске во Владивостоке), Зыбин надолго слег в кардиологию, а Игошин помутился рассудком, и его увезли в психбольницу.

— Прикинь, какие дела у нас творятся! — рассказывали коллеги. — Утром дежурный пошел обходить райотдел, слышит, в кабинете Вьюгина кто-то есть. Зашел, а там Игошин сидит на полу и тихонечко смеется. Он и так и сяк, а Игошин на контакт не идет. Вызвал бригаду, увезли в психушку. Все, теперь про Игошина можно забыть.

— А если он в себя придет?

— Придет не придет, а дело сделано — в милиции ему больше не работать. Комиссуют по состоянию здоровья. Сам прикинь, как он дальше станет работать? А если у него в самый неподходящий момент опять крыша съедет? Жалко мужика. У него двое детей маленьких осталось. Как теперь их кормить будет?

— Грузчиком устроится! — отрезал Матвеев.

Он и Игошин недолюбливали друг друга. Матвеев считал, что место заместителя начальника ОУР должно принадлежать ему, самому результативному сотруднику уголовного розыска. Игошин же, пришедший к нам из областного управления, видел в Матвееве только отрицательные черты: любит выпить, самоуверен, с начальством дерзит, к задержанным преступникам применяет незаконные методы воздействия. Стоило Сереге появиться на работе с перегаром, как Игошин доносил об этом Зыбину. Если бы не заступничество Александра Петровича, Матвеева уже давно бы выперли с работы.

— Кто развод будет проводить? — задал я вопрос, который витал в воздухе.

Становиться во главе отдела никто не хотел. Кому нужна власть, не подкрепленная приказом о назначении на должность? Но кто-то все равно должен встать у руля, иначе наступит анархия, все разбегутся по щелям, и раскрывать преступления будет некому.

— Ваня, Елькин, — сказал Матвеев, — старших инспекторов в отделе трое: Сергиец, я и ты. Ты — самый старший из нас по званию. Ты — майор, тебе рулить.

— Погодите самоуправством заниматься, — не согласился Елькин. — Давайте узнаем, кто у нас в РОВД остался за начальника.

Он позвонил дежурному по райотделу, с удивленным выражением лица выслушал его, положил трубку на место.

— За начальника РОВД остался замполит. Могли бы техничку назначить — эффект был бы тот же самый. Что делать будем, мужики?

— Иван Алексеевич, — официальным тоном обратился к нему Матвеев, — каждый из нас знает, чем ему сегодня заниматься. Работа в уголовном розыске сдельная: раскрыл все преступления — сиди в кабинете и плюй в потолок, не раскрыл — паши день и ночь, за тебя раскрывать никто не будет. Я думаю, что тебе, Иван Алексеевич, надо перебраться в кабинет к Зыбину и оттуда руководить уголовным розыском, поддерживать связь с дежурной частью и областным управлением, а мы займемся каждый своим делом.

— Хорошо, — согласился Елькин. — В шесть вечера жду вас в кабинете Зыбина с отчетом о проделанной за день работе. Кто в шесть вечера не явится, будем считать это за прогул.

Инспектора недовольно переглянулись: мол, видал, как он рулить начал? Сразу же удавку на шею кинул. А если его на должность начальника ОУР назначат, какие он тогда требования выдвинет? Мы-то думали, что Зыбин тиран, а он по вечерам никогда не собирал личный состав.

— Чего встали? — поддержал нового начальника Матвеев. — Работа есть работа! Велел Иван Алексеевич вечером собраться, значит, соберемся. Сами же прекрасно знаете: завалим процент — с нас живых шкуру спустят. Есть в РОВД начальник или нет его — процент нам держать.

В кабинете зазвонил телефон. Елькина вызвали к замполиту на совещание. Пока он не вернулся, мы дожидались его на месте.

— Кстати, — спросил Петровский, — кто вчера последним уходил? Я сегодня первым пришел, а наш кабинет открытый стоит.

— Игошин, поди, ночью шарился, — предположил Матвеев. — У него ключи от нашего кабинета есть.

— А что ему здесь искать?

— А в кабинете Вьюгина он что забыл?

— Как-то у нас в школе милиции один курсант сошел с ума. — Я решил рассказать коллегам случай из школьной жизни. — Нашел он где-то гаишную палку, вышел в форме на проспект Карла Маркса и стал регулировать дорожное движение. Часа два там жезлом махал, и все водители добросовестно выполняли его команды. Едут мимо настоящие гаишники, смотрят, это что за гусь с курсантскими погонами движение регулирует? Вызвали наряд из школы, увезли в госпиталь. Больше мы его не видели.

— А вот я еще случай знаю… — начал было один из инспекторов, но досказать не успел. Вернулся Елькин.

— Значит, так, мужики, — сказал он, — официальная версия смерти Вьюгина — сердечный приступ. Все запомнили? Никакого самоубийства не было. Замполиту уже из райкома партии позвонили и втык вставили, мол, наши советские офицеры жизнь самоубийством не кончают.

— Половина райотдела ночью к нему в кабинет заглядывала, — сказал Матвеев. — Как они собираются шило в мешке утаить?

— Это не твое, Сергей Васильевич, дело. Если каждый из нас будет молчать, то слухи по городу не поползут. С самоубийством все понятно? А сейчас — все по участкам! Вечером жду с докладом о проделанной за день работе.

На участок так на участок! Я взял папку с бланками и поехал в общежитие спать. Всему на свете есть предел, моей выносливости тоже.

На входе в общежитие меня окликнула вахтерша:

— Андрей Николаевич, тебе извещение!

— Мне?! Извещение? — в недоумении я подошел к стойке с письмами. В ячейке на букву «Л» было почтовое отправление на мое имя. Бандероль.

Я забрал извещение и поднялся к себе.

Никакой бандероли ни от кого я не ожидал. Мой адрес в общежитии знали только коллеги по работе и близкие родственники. Всем омским знакомым я оставил для связи адрес квартиры родителей, где был прописан. Кто может послать мне бандероль? Только Лебедева. Она перед убийством ждала меня в общежитии, значит, где я живу, знала.