Читать книгу "Смерть со школьной скамьи - Геннадий Сорокин"

— Сегодня ночью я Солонкину Надьку в отделе видел, — сказал я. — Она, похоже, нас усиливает. Серега, ее кабинет на первом этаже, он ни от входа, ни с дежурки не просматривается.

Матвеев позвонил.

— Надюха, это я. Если бы ты знала, солнце мое, как я рад тебя слышать! Надя, ты открой окно, сама выйди из кабинета и встань на стреме… Надя, ты видишь, какая жизнь настала: из родного РОВД приходится через окно удирать. Областники, мать их! Повяжут с перегаром…

Я разорвал письмо на мелкие кусочки, жестом показал Матвееву, чтобы он забрал его с собой и выбросил по дороге.

— Все, договорился, сейчас дверь откроет.

Серега вытащил из-под стола початую бутылку водки, со словами «Не пропадать же добру!» налил в кружку, залпом выпил и побежал на запасной выход. Я покурил, поразмышлял над его словами о бездетности жены Вьюгина и пошел на второй этаж.

По пути я достал спичку, расщепил ее на две тонкие щепки, обломал серную головку.

У приемной Вьюгина никого не было. В кабинете слышались голоса, там следователь прокуратуры проводил осмотр места происшествия. Я подошел вплотную к двери в приемную и аккуратно всунул в личинку замка половинку спички. Теперь замок ни открыть, ни закрыть — менять надо.

В коридоре по-прежнему никого не было. Я на цыпочках вошел в приемную, тихонько заглянул в кабинет. У трупа начальника райотдела суетился судебный медик в белом халате. Даже со спины я узнал его — Поклевский.

Неожиданно мне на плечо легла тяжелая рука. Я вздрогнул, обернулся.

— Шпионишь? — шепотом спросил меня санитар из бригады Поклевского.

— На фиг надо! — так же шепотом ответил я и вышел из приемной. Санитар — за мной.

— Тебе, наверное, Самуил нужен? — обычным голосом спросил он.

— Если будет возможность, передайте ему, чтобы к Андрею Лаптеву зашел в тридцать шестой кабинет.

— Передам, какие проблемы. А этот, покойничек, твой начальник? Он чего застрелился, из-за бабы, поди?

Я молча пожал плечами, мол, понятия не имею.

— Менты всегда стреляются или из-за баб, или по пьяному делу, от безысходности. Твой начальник не бухал? — Санитар щелкнул себя пальцем по горлу. — Нет? Тогда в бабах запутался. Такое бывает: одну ты любишь, на другой женат, третья от тебя рожает, а четвертая аборт делает. Как тут умом не тронуться?

В кабинете Вьюгина началось движение, кто-то наступил на кровь, матерно выругался. Я напомнил санитару свою просьбу и ушел наверх. Было около двух часов ночи. Самуил появился, когда мне уже надоело его ждать.

— Ну и дела у вас творятся, Андрей Николаевич, жуть! — Он, улыбаясь, пожал мне руку. — Чего позвал?

— В 1971 году у вас в морге вскрывали собаку. Реально найти в архиве акт ее вскрытия?

— Акт ты не найдешь, так долго документы у нас не хранятся. Но про собаку спрашивай, я про нее все могу сказать.

— Откуда?! Мать его, Самуил, ты в то время еще в морге не работал, откуда тебе про собаку знать?

— Дело случая. — Он посмотрел на часы. — Как-то, лет пять назад, школьники швырнули взрывпакет в породистую собаку. От взрыва собака окочурилась, хотя никаких видимых следов на ней не было. Все бы ничего, но у пса хозяин работал в горкоме ВЛКСМ, а у одного из пацанов папаша — командир воинской части. Словом, комсомольский деятель добился у прокурора возбуждения уголовного дела за хулиганство, а родители пацанов встали насмерть, мол, если следов от взрыва нет, то собака сама сдохла. Прокурор велел провести вскрытие собаки и установить причину ее смерти. А как вскрывать, если ни методик, ничего нет? Я полез в архив и нашел аналогичный случай. Дог, две пули в туловище, в боковую проекцию. Тебя эта собака интересует?

— Уже не интересует — ты на все вопросы ответил. Кстати, а чем история с пацанами закончилась?

— Ты гараж возле морга видел? Солдаты из нашего материала построили.

После его ухода я просидел в кабинете, не выходя, больше часа. Курил, размышлял. Когда на улице стало светать, я взял нож, которым перед застольем резали закуску, и пошел к кабинету Вьюгина.

Дверь в приемную была не заперта. Замок в кабинете Вьюгина я открыл, отжав язычок ножом. Прошел внутрь, закрыл за собой дверь, не включая свет, осмотрелся. Меня интересовал одежный шкаф начальника. Я хорошо помнил, что, инструктируя меня перед дежурством в областном УВД Первого мая, Сергей Сергеевич был в парадной форме, при всех нагрудных знаках и медалях. Парадный китель он мог хранить или дома, или в кабинете. Если его нет в шкафу, значит, Вьюгин уже приехал на работу при полном параде.

В приемной послышались осторожные шаги. Кто-то стал возиться с замком.

Времени на размышления у меня не было. Единственное укрытие — это шкаф. Я залез в него, забился в угол, как мог, прикрылся одеждой на вешалках.

Чтобы не выдать себя громким дыханием, я закусил воротник у рубашки. Сердце мое стучало так, что каждое сокращение его отдавало в ушах. В груди бил тяжелый молот, разгоняя по телу густую от стресса кровь. Руки и ноги ослабли. Где-то в душе появилось чувство безразличия.

«Будь что будет! Деваться-то мне все равно некуда!»

Неизвестный человек, судя по шагам, действовал точно так же, как я несколько минут назад. Он вошел в кабинет, встал у входных дверей, не включая свет, осмотрелся.

«Господи, — взмолился я, — помоги мне выбраться из этой передряги! Клянусь тебе, я больше не буду по чужим кабинетам лазать и где попало прятаться».

Шаги приблизились к шкафу. Незнакомец открыл дверь, сунул руку внутрь.

Дальнейшие мои действия логическому объяснению не поддаются. Как говорил Салиевский: «В состоянии стресса человек совершает спонтанные, необдуманные поступки». Наверное, у меня был стресс. Иначе свое поведения я объяснить не могу.

Я крепко схватил человека за руку и крикнул: «Ап!»

Он где стоял, там и рухнул на пол.

Я выскочил из шкафа. В доли секунды оценил обстановку: на полу без чувств лежал Игошин. Рядом с ним валялся выпавший из рук блокнот. Я схватил блокнот и быстрым шагом вышел из кабинета, по запасной лестнице, никем не замеченный, спустился на первый этаж в туалет. Постоял, отдышался. Достал носовой платок, обернул им руку, открыл, не оставляя отпечатков пальцев, шпингалеты на раме, распахнул окно и выпрыгнул на улицу.

Самым быстрым шагом, на какой только был способен, я помчался домой.

В голове, перепрыгивая одна через одну, скакали мысли:

«Только бы Игошин не помер от разрыва сердца. Представляю: ночь, тишина, портрет Дзержинского весь в крови, шкаф открываешь, а тебя оттуда Вьюгин за руку — хвать! «Ты что, сукин сын, в моем шкафу забыл?» Если у Игошина сердечко слабенькое, завтра поутру еще один осмотр места происшествия будет… А кабинет-то свой я открытым оставил. Плевать, забыл закрыть, с кем не бывает… Почему без куртки домой ушел? Выпил водки, помянул начальника, опьянел и не помню, как до дому добрался… Плохо, черт возьми, что у меня женщины нет. Она бы подтвердила, что я пришел домой пьяный и всю ночь спал в своей кровати… Собака заполучила две пули в бок, а если бы она набросилась на Журбина, то он стрелял бы ей в грудь или в голову. Они застрелили собаку, которая ничего не подозревала».