Читать книгу "Эпоха Мертвых. Экспедитор. Оттенки тьмы - Александр Афанасьев"

– Не знаю.

– Как – не знаешь?

– Я там давно не был.

– А почему так? И даже когда началось все – не уехал?

– А чего ехать?

Литва – он никогда бы такое не сказал, но он отлично понимал, что ехать в общем-то некуда. Их страны – Литва, Латвия, Эстония – были, есть и будут задворками, там никогда и ничего большого, настоящего не будет. Только туризм, может, немного сельского хозяйства и деньги ЕС. Смешно… как раз перед всем этим самым ЕС четко дал понять, что дотаций больше не будет, только в порядке общей очереди, а так выплывайте сами как хотите. Они тогда переполошились, начали считать. Получалось, что на жизнь хватает, пусть и без излишеств, а вот на инфраструктуру – уже нет. И тем более не хватает на армию, которую как раз вознамерились усиливать в связи с возросшей угрозой со стороны России. Думали и так и этак, решали подержанную технику закупать… а вышло вот оно как.

Как тут говорят – разом и до конца.

Странно, но с тех пор как он уехал – его не тянуло на родину. Наоборот, он понял, сколь убогим было их движение… что они делали? Собирались в заведениях, сосали пиво и дрочили на ВКЛ из шестнадцатого века. Достойно. Максимум на что хватало – набить морду русскому или поляку. И это при том, что их страна шансов ни против Польши, ни против России, ни против даже Беларуси не имела, не имеет и иметь не будет.

Тут тоже националисты – но у них хоть страна большая.

Правда, Литва никогда бы это не сказал вслух и публично – он готов был любому набить морду за свою маленькую родину.

– Там умерли все. Тут умерли все.

– Да не все… Мы вот не умерли.

– А вы откуда?

Ватник нехорошо усмехнулся.

– Много будешь знать, скоро состаришься. Ты вот лучше скажи мне – ты зачем на Донбасс войной пошел, а?

– Я не ходил.

– А кто ходил? Ты здесь чо делаешь?

– Да так…

– Да так – называется мародерством. Мародеров положено вешать.

Литва испугался, но виду не подал.

– Вот скажи мне, старому, – о чем вы думаете…

– Дед, хватит, что ли? – сказал один из стоявших рядом. – Вот-вот поезд будет.

– Помолчи. Ну что? На фиг ты сюда пришел? Что, беды вокруг мало, ты людей пограбить захотел?

– Дед…

– Помолчи, сказал! Ну?

– А вы чего сюда пришли?

– Мы? Мы не грабить сюда пришли. Мы дружить, торговать, помогать друг другу пришли, а вы пришли грабить и мародерить, с..и.

– Нет, я не про сегодня. Вы зачем на Украину пришли? Пока вас тут не было – мир был.

– Ну ты и падаль. Это же вы начали города бомбить, а теперь на нас все перевалить хотите – ну ты и гнида.

– Мы за свое. И украинцы – за свое. А вы – за чужое.

– За свое? А что же ты свое бомбить-то стал? Что же против тебя люди-то поднялись, а? Фашист ты.

– Дед, хватит, – вмешался один из собровцев, встав между ними, – хорош базар, отставить.

– Не по-людски вы живете. Не по-людски и умрете! – громко сказал дед.

Поезд был большим. По меркам сегодняшнего времени – даже огромным.

Три десятка вагонов, вперемешку товарных и пассажирских, под тягой двух тепловозов – неспешно втянулись на платформу, остановились. Ничего не просекли, связи нормальной у них не было, а если и была – на связи мы человека оставили, для присмотра. Бандеровцы начали выходить на платформу… и тут попали под стволы.

Громыхнул заранее припасенный мегафон.

– Внимание, граждане бандеровцы. Станция захвачена спецназом, вы окружены. Кто хочет жить – выходит из вагонов, руки за голову, оружие перед выходом выбрасываем. Перрон заминирован, пути тоже. Сдавшимся гарантируем жизнь и много работы на восстановлении Донбасса. У вас минута – время пошло…

Проблемы начались почти сразу – я их первый и увидел. Несколько человек пытались уйти с другой стороны состава, полезли через окна. Это нехорошо, надо пресекать в самом начале.

– Первый, вижу духов, слева от поезда, пытаются скрыться, работаю.

Прицелился. «Вепрь 308» для меня несколько непривычен, я редко за него берусь, но оружие отличное, тут и привыкать не надо. СВД намного более капризна. А тут все в самый раз, все знакомо. И магазин на двадцать пять – к самому делу.

Прицелился… Хлоп. Попал. Еще один.

Хлоп. Попал.

– Внимание, граждане бандеровцы. Попытка скрыться – открываем огонь на поражение. Выходите из вагонов, у вас пятнадцать секунд осталось. Потом расстреляем из ДШК на х…

Открылась дверь, полетел наружу автомат, потом еще один. Начали выходить.

Много их… черт. Куда девать? Загоним в вокзал, запрем и будем ждать ДНР?

Решилось само собой – я этого не увидел, я в прицел смотрел. Потом рассказали.

Один из нацистов, тощий, маленький, наголо бритый – выхватил гранату, катнул по земле.

– Слава нации!

Дед – последний коммунист – бросился на гранату и накрыл ее своим телом.

Хлопнул взрыв. Все ошалели.

Потом кто-то из собровцев или из наших – не дознаешься уже – крикнул: мочи!

Я вниз с элеватора спустился, когда все уже кончилось.

Честно признаюсь… поплохело мне. Хоть я видел замертвяченные города, иногда по несколько десятков зомби в день упокаивал – у нас мало кто говорил в таком случае «убивал», но как-то по-другому там было. Зомби – он не человек. Это ходячий труп, который уже умер, надо просто ему помочь упокоиться навсегда. Тут же – мы перебили людей, причем в большинстве своем безоружных людей.

И это было очень хреново. В Средние века того, кто убил сдавшегося противника, лишали рыцарского звания.

Конечно, они были бандиты. Никто не назовет их хорошими людьми. Понятно, что они пришли сюда убивать и грабить. Понятно, что и они в случае чего нас бы только так оприходовали. И могилки бы не сделали.

Но все одно – хреново.

То, что осталось от поезда – словами не описать…два вагона полностью сгорели. Остальные все избиты пулями, что у вагонов – вообще не описать. Трупы кое-где в два слоя лежат, один на другом, медленно течет по земле, по щебенке насыпи – кровь. Везде кровь…

Кто-то шел мимо вагонов, делая контрольные. А я – метнулся назад и там, у остатков какого-то ларька – выблевался. Хорошо пошло… года два уже не блевал. А тут прямо наизнанку вывернуло, в нос попало…

Достал бутылку, отпил, выплюнул. От вокзала – шел Попцов, с ним то ли охранник, то ли напарник, меняя на ходу магазин. Около меня остановился, посмотрел.

– А ты думал – как?