Читать книгу "О прекрасных дамах и благородных рыцарях - Милла Коскинен"

Возвращаясь к истории Кристины и Джеффри Олбенского. В описаниях его жизни упоминается, что к моменту их встречи он был измучен кошмарами, повторяющимися из ночи в ночь, и сомнениями в правильности своего пути. Он стал использовать встречи с Кристиной как лекарство от всего наносного, как возможность «увидеть в ее чистом сердце правду самого Бога». Скандал вокруг них все-таки имел место, как же иначе. Злые языки представляли Джеффри соблазнителем, а Кристину – падшей женщиной. Более того, их биографии упоминают, что Кристина действительно была до мозга костей влюблена в кого-то, чье имя там тактично не упоминается, влюблена так, что, по ее словам, ей казалось, «что одежды вспыхнут от внутреннего жара». Но биографии также подтверждают, что этот жар, эта сила, тянувшая их друг к другу, нашли свой выход только в их совместной деятельности, в слиянии душ, из которых та, которая была уязвимее, принадлежала мужчине. Любовниками в физическом смысле они не стали.

А любовь… Ведь от монахинь и не ожидали, что они отвергнут Любовь. От них ожидали, что они будут любить того, с кем они обручались, принимая монашество: Христа.

Именно эта связь стала и честью, и обузой для женщины в двенадцатом веке. Для людей того времени было вполне естественно расширить понимание нерушимого двустороннего союза между мужем и женой на Христа и его невест. Как выразилась Лейзер, «женщины стали ответственными за функционирование горячих линий связи между Богом и людьми». Женщины, которым их вечный жених отвечал видениями, ценились невероятно. Ту же Кристину пытался соблазнить властью не кто иной, как архиепископ Тристан Йоркский, уговаривая ее сменить Сент-Олбанс на жизнь под его знаменем во главе всех остальных монахинь страны. Разумеется, она отказалась, кто бы сомневался.

Разве удивительно, что именно в этот период возвышения роли женщины в духовной жизни монастырская жизнь приобрела для них необыкновенную привлекательность? Хотя они знали, конечно, что озарение придет далеко не к каждой и что жизнь на высоком пьедестале сильно ограничена: высоко, но тесно, и все смотрят в поисках хоть какого-то пятнышка на белоснежных одеждах. Но каждая принявшая обет могла надеяться, что ее возлюбленный, ее избранник заметит ее и ответит видениями из совсем другой реальности.

А пока – пока женские монастыри средневековой Англии жили наполненной трудами и надеждами жизнью. О том, чем был обычный женский монастырь, рассказывают летописи Клементорпа, который был монастырем городским. Он был основан внутри городских стен, в миле от Йоркского кафедрального собора где-то в 1125–1133 годах. Через 30 лет в округе, кстати, было уже 16 монастырей. Клементорпский монастырь основал сам архиепископ Тристан, и был этот монастырь, по меркам своего времени, просто блестящим. Поскольку Кристина Маркейт этим блеском не прельстилась, монастырь не получил в приорессы знаменитость, но богатые дары прихожан и покровителей и желание значительных людей Йорка быть там похороненными говорят об уважении, которым монастырь пользовался.

Чем он был, по большей части? Своего рода приютом для вдов из бедной аристократии. Дети воспитывались монахинями, а сами дамы, чаще всего не принимая формального пострига, просто там жили. Учитывая бесконечные войны того периода, необходимость подобных приютов очевидна. Такие монастыри не дали великих провидиц, там не учили монахинь философии и теологии. Эти монастыри были частью системы, выступая как работодатели, заботясь о бедных и наставляя заблудших. Они были связаны семейными узами со своим округом, они выступали в роли цементирующей силы общества своего округа, выполняя также роль связующего звена между низшими и высшими классами общества.

Об отшельницах и затворницах

Женщина, желающая начать жизнь затворницы, в средневековой Англии проходила довольно сложный отборочный тур, если так можно выразиться. Для начала, ей было необходимо одобрение самого епископа, который долго с ней беседовал, проверяя ее решимость и выясняя причины этого решения.

Сама церемония затворения была очень торжественной. Женщина входила в церковь и ложилась на пол в восточной ее части. Двое священников читали литанию, пока будущую затворницу благословляли водой и благовониями. Ей давалось две свечи, одна – символ любви Бога, а вторая – любви кого-то из ближних. Читался текст из Писания и пелся псалом, свечи ставились на алтарь, и начиналась праздничная месса. Потом затворницу провожали в ее келью, примыкающую к церкви, под пение псалмов из Книги Мертвых. Перед тем, как дверь за затворницей закрывалась, ее плечи посыпали пылью.

Для чего средневековому обществу нужны были отшельники, которые пользовались огромным уважением и о которых очень заботились? Историк Энн Воррен пишет, что смыслом явления был «долгосрочный союз многих с религиозным чувством одного, и этот один должен был верить, что делает невиданную и бесценную услугу многим». Как пишется в «Правилах для Отшельников»: «Ночной ворон под крышей символизирует отшельников, живущих под крышей церкви, потому что они знают, что они должны быть столь святы в своей жизни, что вся Святая церковь, что все христиане могут положиться на них, что они поддерживают их святостью своей жизни и благодатью своих молитв. По этой причине отшельник или отшельница (anchor/anchoress) так зовутся, что они для церкви, как якорь (anchor) для корабля, который удерживает его на плаву в шторм и бурю».

И это не риторика. Об отшельницах заботилась не только церковь, но и короли, епископы, аристократы – вносили пожертвования, чтобы обеспечить этим себе и своим благодать от их молитв. Известно, что король Генрих III в 1245 г. подарил отшельнице Элис два дуба на новый дом. В том же году он полностью взял на довольствие 27 отшельниц из Лондона и окрестностей с тем, чтобы они молились о душе его отца. Он также сделал им подношения топливом и белой мукой. Первый граф Ланкастер, Генри, не только обеспечил для выбранной им отшельницы по две мессы в день, но и выстроил на свои деньги для нее место уединения. Позже, в XV веке, к отшельнице Маргарет Вайт частенько захаживала леди Маргарет Бьюфорт, женщина, посадившая на трон Англии новую династию, «на вино и яблоки», и оборудовала для отшельницы келью гобеленами, снабдила льняным бельем. Иронично, что именно внук этой леди разогнал монастыри подчистую.

Отшельницы жили в затворе подолгу, от 20 до 50 лет. Но они не жили в полном одиночестве, как можно предположить. Помимо того, что отшельницы общались все-таки с избранными из мира за стенами их келий, они иногда жили своего рода коммуной и имели служанок, которым потом передавали зачастую свои «должности». Ведь английские отшельницы и затворницы, в отличие от их коллег-мужчин, были мирянками за очень редким исключением. Некоторые из них жили при монастырях, но монахинями не были. Тем не менее, все они, став затворницами, получали равно высокий социальный статус вне зависимости от того, какое место на социальной лестнице они занимали до этого.

Материалов того времени, написанных самими отшельницами, практически нет. То есть какие-то есть, но являются ли они подлинными? Немного о некоторых отшельницах все же известно. Например, некая Ив, монахиня из англосаксонского монастыря в Вилтоне, уехала оттуда во Францию, чтобы стать отшельницей, потому что на родине это оказалось по какой-то причине невозможным. Она росла в этом монастыре с семи лет, и поместили ее туда родители всего за год до нашествия норманнов. Записи об Ив оставил капеллан Вилтонской церкви, Госселин. Похоже, что они с девушкой были очень дружны, потому что переписывались всю жизнь. Первые письма Госселина полны горечи от «предательства» Ив по отношению к нему и Вилтону, хотя к горечи явно примешано уважение. Он упрекает ее, что она оставила свои милые сердцу вещи, многочисленных друзей, добрую аббатису, мудрых учителей и другие приятные вещи, сменив все это на крошечную каморку с единственным оконцем в двери, через которое она и общалась с миром. Затем переписка долго касалась книг, которые читала Ив в затворничестве, пока не разразился гром: Ив нашла себе «задушевного друга», священника Харви, с которым они прожили в затворе вместе несколько лет. На упреки из Вилтона в том, что она дает пищу для сплетен, Ив отвечает: «Я думаю, что проблемы не у меня, а у того, кто слушает подобные речи. Брат мой, откинь все сомнения… Наша любовь – не любовь мира, но к Христу».