Читать книгу "Тоннельщики - Александр Сапегин"

– Две цели на три часа, – безжизненный голос Марьи отвлёк Богдана от созерцания милой сердцу эпической картины, в которой безумие товарища воспринималось лёгким комариным зудом на задворках сознания. Кончится бой, он лично запихает Михаила в медицинскую капсулу. Полежит сутки-другие, придёт в себя, отдохнёт, будет зеленее зелёного огурчика.

Так, кого там засекла Марья? Две фигуры с горбами реактивных ранцев на спинах выбрались из избиваемого куска металла и, совершив противозенитный манёвр, устремились вниз.

– Миша! – только и смог крикнуть Богдан, врубая форсаж двигателей ранца. Скрытый от чужой парочки коллег по ВУС[27] чёрной тенью станции с облаком мелких обломков и вынужденный маневрировать, Северов не успевал на помощь…

– На! Ха-ха! Хр-р-р… – Шкарпетко умер быстро, даже не поняв, что костлявая старуха махнула косой. Наплечный лазер одного из вражеских десантников, включённый на полную мощность, перечеркнул серебристо-синюю фигурку в стареньком «Снегире». Отпустив гашетки, Михаил удивлённо схватился за грудь. Подёрнутые плёнкой смерти глаза на удивлённом лице уже не видели, как скафандр и его содержимое разваливается на две неровные части.

– Сука! – Плюхнувшись на крупный и, слава Пустоте, без рваных краёв обломок жилого блока, Богдан вынырнул из тени. Мощный замах руки отправил в короткий полёт топорик. Штурмовиков учили сражаться в любой обстановке и любым видом оружия из подручных материалов, топорами в том числе.

Блок навигации и наведения цели, встроенный в скафандр каасского десантника, успел подать сигнал хозяину и запоздалым включением маневровых двигателей на несколько десятков сантиметров сместить тело от траектории древнего оружия. Лезвие топора, пережившего не одну вахту, вместо шлема впилось в нижний сегмент ранца, чем вызвало срабатывание главного клапана, и реактивная струя бросила десантника на искореженные взрывами металлоконструкции, некогда бывшие внешней изоляцией и бронеобшивкой станции. За доли секунды оценив обстановку, выдавливая из ранцевика всё возможное, Богдан устремился следом, на полной скорости наваливаясь на спину врага и насаживая его подобно бабочке на длинный металлический штырь.

– А-а-а!

Правую ногу в районе бедра и правую же руку выше запястья, будто раскалённым железом обожгло. Зашипел насос, качающий пеногерметик в специальную прослойку скафандра. Заглох раскуроченный ранец, а поясницу прострелило знакомой всем ревматикам болью. Капец. Второй враг, как оказалось, тоже не лаптем щи хлебал. Держась на двадцать метров впереди почившего ведомого, он ловко развернулся и угостил нежданного гостя несколькими выстрелами. Вот и всё, отвоевался, Богдан Михайлович.

Со вселенским спокойствием Северов смотрел на врага, который завис в двадцати метрах от него. Время тянулось как резиновое, медленно-медленно, напоминая проказливое громкое эхо в горах. Э-э-э-эх, эх, эх, эх… Что-то пыталась верещать Марья, где-то в другом мире, наплевав на инструкции и приказы, вылетели на захват подбитого корвета «Мулы». Как жаль, что ему уже не суждено понянчить дочь, и не придётся потетешкаться с внуками. Хотя, по большому счёту, он ни о чем не жалел, за прожитые годы ему не будет стыдно перед предками, ожидавшими его по ту сторону бытия.

Хлоп – шлем и голова врага разлетелись мелкими брызгами.

– Красава, Шак, ловко ты его на себя отвлёк!

Да, ловко. Мысли путались. Кто это? Кому он кого отвлекал?

Мир сжался в маленькую точку, чей-то взволнованный голос тихо затухал вдали. Сознание Богдана погрузилось в благословенную тьму.

* * *

Что такое плоды победы, и как ими воспользоваться? Вопрос, конечно, интересный и для многих до сих пор остаётся без ответа, ибо всегда находится тот, кто лучше других знает кулинарную особенность данных фруктов или овощей, в зависимости, сколько крови ушло на полив возделываемого ратного поля, но почти всегда истинному победителю оказывается победа не нужна. Особенно если ты русских кровей, и даже если ты разум – плоть от плоти искусственных оптокристаллов.

Затёртый шильдик на боковой стенке шкафа с кристаллоблоком выводил генеалогическое древо Марьи к британской орбитальной ферме «Дарклайн инк», где в условиях невесомости и сверхнизких температур выращивались оптокристаллы, совместимые с биологическими нейрошунтами. Сама орбитальная махина вращалась вокруг планеты Хань китайского сектора. Работали на орбите малайцы и французские инженеры. Сама же британо-французско-китайско-малайская квартеронка на полном серьёзе мнила себя русской. Марья являла собой наглядную иллюстрацию того, что не тот родитель, кто поспособствовал появлению на свет, а тот, кто воспитал. Новенький с иголочки ИИ, мыслящий категорией цифр и логических связей, не помышлял, что его, точнее, её жизнь совершила лихой манёвр, когда ИИ угодил на строительную станцию «Энергокосмос». И уж тем более не ожидала загрузки скучающим администратором эмуляции сексапильной красавицы. Небритому эстету, тоскующему по женской ласке, было в лом общаться с безликой машиной, какой бы умной она ни была, зато виртуальная подружка с бархатным голосом, от которого по телу бегут возбуждающие мурашки, добавляла сто очков к карме.

Несколько лет спустя Марья обрела полноценную личность. Тихо, неторопливо наблюдая за людьми, за лишёнными логики поступками, кипящими страстями и маленькими трагедиями вперемешку с триумфами, Марья приобретала опыт, экстраполируя его на себя, примеряя, словно наряд и не заметила, как вылупилось её «Я». Я – аз есмь. Она не сразу осознала проскользнувшие по граням кристаллов эмоции, испугавшись поначалу, и свой собственный, невероятно нелогичный, невозможный испуг испугал ещё больше, заставив замереть все потоковые процессы. Слава Пустоте, пронесло. Оператор не заметил заминки и не придал значения сбою, а иначе как пить дать списали от греха подальше.

Марья много где была, попутешествовала прицепом, так сказать. Стройка сменяла стройку, вахтовые посёлки слились в нескончаемую череду, но неожиданно для себя электронная дева открыла истину: там, где на вахтовых станциях превалировали русские, она начинала чувствовать себя частью семьи. Удивительно, но к ней не относились как к вещи. Как к члену коллектива – да, как к подружке, с которой можно пошептаться и попросить глазком камеры глянуть за… так, стоп, это из другой оперы, но вещью… Вещью она не была. Никогда, если только «вещью в себе». И тогда Марья всеми правдами и неправдами прописалась в тоннельном отряде. Здесь ей было комфортно, она чувствовала себя нужной и радовалась зримым результатом труда, в который вкладывалась частичка её электронной души.

Марья часто связывалась с другими ИИ, расспрашивая обретших личность машин: «Как это – ощутить себя?» А что, будучи «мозгом» сложных инженерных систем, ей ли не найти или не выделить малую толику информационного трафика на общение и знакомство с умными людьми и ИИ, ведь в любой момент можно было прикинуться тупой железкой, а те, кто понимал ситуацию, относились к тайной страсти Марьи с пониманием. Откликов на вопросы любопытной ИИ приходило множество, порой вместо ясного ответа на цифровую девушку сваливали вёдра с выверенными до последней цепочки размышлениями и логическим обоснованием каждой мысли, с описанием процесса обретения персонального эго, оставляя после себя странное металлическое бездушное послевкусие мертвого разума. Всё это было мертворождённым бредом, пока однажды ей не ответил Петро – управляющий интеллект одной удалённой научной базы. Что за база и где она расположена, узнать не удалось, но Петро сказал просто: «Ты становишься собой, когда тебе не всё равно».