Читать книгу "Генетическая одиссея человека - Спенсер Уэллс"

Сексуальная политика

Карены, живущие на севере Таиланда и в Бирме, возможно, не так известны, как их соседи падаунги с их вытянутыми с помощью медных колец шеями. Но для этнографов они интересны по той причине, что их социальная система идет вразрез с общей картиной, наблюдаемой на большей части Земли. Более 70 % обществ практикуют то, что называется патрилокальностью. В этом типе общества материальные ценности контролируются мужчинами. Наследство — и членство в группах — передается по мужской линии. После свадьбы жена уходит жить к мужу и получает в его клане новое имя. Европейский обычай, когда жена берет фамилию мужа, ведет свое происхождение от этого типа патрилокального поведения.

Одно из последствий патрилокального поведения состоит в том, что мужчины обычно остаются на одном месте, в то время как женщины постоянно переселяются в новую семью или клан. Это может показаться неестественным (в конце концов, разве мужчины не больше женщин склонны к загулам?), но это правило справедливо для большинства обществ. Карены же действуют по-другому, в их обществе все перевернуто с ног на голову. Женщины заботятся о материальном благополучии, и групповая идентичность передается от них дочерям. В браках каренов мужчины переселяются в деревню своей жены, беря на себя заботу о ее полях. Их общество антропологи называют матрилокальным, здесь женщины остаются на месте, а мужчины переезжают к ним. Хотя может показаться, что карены — это этнографический курьез, они помогли выявить влияние культуры на человеческое генетическое разнообразие. Они словно специально представляют социальный контраст модели, преобладающей в человеческих популяциях по всему миру.

В большинстве наших исследований человеческих миграций мы использовали Y-хромосому, так как она демонстрирует больше различий между популяциями, чем другие генетические маркеры. Как показало исследование Дика Левонтина, большая часть генетического разнообразия человеческого рода найдено в пределах одной популяции, различия же между популяциями составляют всего 10–15 %. Для Y-хромосомы различия между популяциями составляют от 30 до 40 %. Большее генетическое различие обеспечивает лучшее разрешение, поэтому Y-хромосома настолько хороша для отслеживания миграций.

Когда Y-хромосома впервые была изучена в качестве маркера родства между популяциями, одним из результатов, повторявшихся снова и снова, было то, что она связывала людей с определенным местом на карте. С помощью нескольких полиморфизмов ДНК можно было достичь невероятного географического разрешения. Были даже полиморфизмы Y-хромосомы, ограниченные конкретными деревнями. Если вы представите себе популяционную генетику как игру в 20 вопросов, то для большинства генетических систем, включая группы крови и митохондриальную ДНК, для того чтобы охарактеризовать самую общую ситуацию, например, с какого континента пришел человек, потребовались бы все 20 вопросов. В противоположность этому, с помощью Y-хромосомы обычно можно идентифицировать субконтинентальный регион с помощью всего нескольких вопросов. Впоследствии наблюдения показали, что линии Y-хромосомы имеют географическую локализацию и с их помощью можно установить, откуда конкретно пришел человек. Это был фантастический инструмент для изучения перемещения популяций, но толкование полученных результатов оставалось неоднозначным.

В 1998 году Марк Сейелстад, в то время аспирант, работавший с Кавалли-Сфорцей и Диком Левонтином, опубликовал статью, в которой предложил разгадку тайны Y-хромосомы. Изучив маркеры Y-хромосомы в четырнадцати африканских популяциях, Сейелстад установил, что они давали большую степень различий между популяциями, чем другие генетические маркеры. В случае европейских популяций их дивергенция как функция от географической удаленности увеличивалась гораздо более высокими темпами по Y-хромосоме, чем по другим генетическим системам, таким как мтДНК. Согласно результатам Сейелстада, полученным по Y-хромосоме и по мтДНК, женщины переселялись чаще, чем мужчины, распространяя свои митохондриальные линии в соседних популяциях, что привело к относительно однородному распределению мтДНК. Мужчины тем временем оставались дома, и их Y-хромосомы в различных популяциях дивергировали независимо друг от друга. По поводу этого открытия Кавалли-Сфорца остроумно заметил, что Верди был прав, написав la donna e mobile (женщина непостоянна)[33].

Публикация Сейелстада вызвала переполох и даже привлекла внимание таких общественных активистов, как Глория Стейнем, заказавшая экземпляр для себя. Казалось, подорваны старые представления о ловеласах — бродягах, странствующих по миру, сеющих свое семя и распространяющих Y-хромосомные линии. Одного не учли эти активисты: на самом деле эти результаты укрепили мнение о том, что женщина делает незначительный вклад в групповую идентичность. В патрилокальном обществе все равно, кто ваша мать, ведь именно ваш отец дает вам семейную или клановую принадлежность и наследство. Сейелстад обнаружил, что культура оказала значительное влияние на характер генетической изменчивости нашего вида. Незатейливые местечковые представления о браке и собственности, складывавшиеся на протяжении сотен поколений, привели к глубоким различиям в характере генетической изменчивости с мужской и с женской стороны. Доказательством тому служат индийские касты, где различия между кастами намного больше по Y-хромосоме, чем по мтДНК, это означает, что женщины могли перемещаться между кастами, в то время как мужчины были заперты внутри своей.

Как указал Сейелстад, настоящей проверкой этой теории было бы изучение картины изменчивости в матрилокальных обществах. Предполагалось, что они будут иметь больше различий по мтДНК, в то время как Y-хромосомные линии будут иметь тенденцию к равномерному распределению. В конце концов такое исследование было проведено в 2001 году, когда Марк Стоункинг и его коллеги опубликовали исследование каренов, а также патрилокальных тайских племен из того же региона. Они обнаружили то, что было предсказано Сейелстадом, а именно большее разнообразие Y-хромосомы у каренов. Это стало убедительным доказательством того, что патрилокальность приводит к группировке изменчивости Y-хромосомы по географического признаку, что и наблюдается в большинстве человеческих обществ.

Хотя это исследование помогло объяснить локализацию линий Y-хромосомы, оно не затронуло другое необычное наблюдение. Как мы видели в главе 3, время коалесценции — время, отделяющее нас от наших общих предков, Адама и Евы — гораздо меньше для Y-хромосомы, чем для мтДНК. Патрилокальность может объяснить высокую степень расхождения между популяциями по Y-хромосоме, но время коалесценции все равно должно быть одинаковым и для Y-хромосомы, и для мтДНК. По сути изначальная Y-хромосома должна была дать начало множеству сильно различающихся популяций, каждая из которых ведет свое происхождение от одного африканского человека, который жил около 150 000 лет назад. Вместо этого мы видим много достаточно различающихся популяций, которые сливаются в общем предке, как только их следы обнаруживаются в Африке: эти данные указывают на африканского Адама, который жил всего за несколько тысяч лет до того, как люди начали покидать континент. Этот результат предполагал действие еще одного фактора.