Читать книгу "Мэрилин Монро. Страсть, рассказанная ею самой - Мэрилин Монро"

Это было одним из самых страшных разочарований в жизни. Я мечтала, что он поможет раскрыться моей внутренней сути, начать играть серьезные роли в серьезных фильмах, сменить имидж, соответствовать ему самому. Миллер и Страсберг, кто мог бы лучше помочь развиться Норме Джин, победив Мэрилин?

Все друзья твердили, что мы совершаем ошибку, создавая семью. Понимали это и мы сами. Я как страус прятала голову в песок, как ребенок, не желая видеть страшное, закрывала глаза, но уже понимала, что произошло – Артур влюблен в мою оболочку, он без ума от Мэрилин! У умного, интеллигентного Артура животное начало брало верх при виде красивой обертки, это было сильнее него, он отчаянно боролся, но ничего не мог с собой поделать.

Артур не мог справиться со своей телесной страстью и ненавидел себя за это, за свою неспособность удержаться, за страсть, за пассивность. Я видела эту борьбу и ненависть и тоже ничего не делала. Норма Джин внутри просто обливалась слезами, потому что даже в этом побеждала Мэрилин. Я понимала, что делаю ошибку, выходя замуж за Артура Миллера, внутри понимала, но пока жила надежда, что он сумеет справиться со своей страстью к глупой Блондинке, а когда поймет, что внутри есть Норма Джин, то будет еще и благодарен, что я не она.

Господи, если бы я тогда знала, что, справившись со своей страстью к Мэрилин, Артур вовсе не полюбит Норму Джин! А ведь Миллер с первого дня видел мою двойственность, и это ему нравилось, нравилось видеть, как я сбрасываю оболочку Блондинки, как змея кожу при линьке, как говорил Артур, становлюсь прозрачной. Но позже я поняла, что Миллер не приемлет чужие проблемы, признавая лишь свои, а потому ему вовсе не могли понравиться метания Нормы Джин.

Но хуже всего – он меня стеснялся! Нет, не сразу, сначала даже гордился…

Иногда мне кажется, что лучше было бы не сниматься в Англии, возможно тогда наши отношения сложились иначе?

Сначала, пока Милтон Грин воевал со студией, я бездельничала, много читала, знакомилась с интереснейшими людьми Нью-Йорка и вообще Америки, а то и всего мира, ходила на выставки, концерты… Я развивалась.

А потом появилась идея снять фильм вместе с Лоуренсом Оливье «Принц и танцовщица». Оливье играл в такой пьесе вместе с Вивьен Ли, а Милтон Грин придумал перенести все на экран со мной. И великий Лоуренс Оливье согласился, причем он сам собирался снимать фильм в качестве режиссера и сам же играть принца.

Казалось, у меня было все, о чем я только мечтала: муж – известнейший драматург, умный, интеллигентный, влюбленный в меня, триумфальное возвращение на студию, деньги, слава, отменная внешность, надежда родить Артуру ребенка и мудрые наставники.

Мы торопились в Лондон, потому медовый месяц был очень коротким, хотелось поскорее приступить к съемкам фильма. К тому же в голове роилось множество планов. Миллер – драматург, что ему стоит написать для обожаемой жены достойный сценарий, чтобы не приходилось играть черт-те что. Впереди только счастье с любимым, способным увидеть меня настоящую мужем. Я была в этом совершенно уверена.

Артур увидел, но как!..

Лондон принял нас с распростертыми объятьями. Мы с Вивьен не стали подругами, оказались слишком разными, но с семьей Оливье и Ли подружились. Да, во время съемок было немало недоразумений и даже обид, Оливье несдержан на язык, а я необязательна, снова и снова изводила всех то опозданиями, то просьбой о новом дубле, то неумением по команде выразить нужную эмоцию… В то время только Страсберги верили или, по крайней мере, говорили, что верят, в мою способность стать актрисой.

Не буду рассказывать о фильме, мне просто не по себе, когда я вспоминаю эти съемки. Оливье трудно со мной, мне не легче с ним, но это производственный процесс, который всегда проходит нервно, найдите режиссера, который не кричал бы, что никогда больше не станет работать с этими актерами, не будет вообще ничего снимать! Найдите актера или актрису, у которых во время очередной проблемы на площадке или после неудачного дубля не появлялась мысль бросить к чертовой матери эту профессию!

Но заканчиваются съемки, фильм выходит на экраны, следуют (или не следуют) аплодисменты, отзывы критиков, режиссеры, актеры и все остальные оживают, и все начинается сначала на такой же площадке, только в несколько ином составе. Кино вечно, и оно бесконечно.

Мучились и мы. Но если бы мучения были только на съемочной площадке!.. Для меня куда катастрофичнее все оказалось вне ее. Кем я была для Лондона? Это зрители и журналисты могли осаждать летное поле или гостиницу, где мы сначала расположились. Для сэра Лоуренса Оливье и ему подобных всего лишь безродная особа из Голливуда, не умеющая работать, как привыкли в Англии! Именно так он представил меня съемочной группе. С трудом сдержавшись, чтобы не разреветься или не броситься прочь, я лихорадочно придумывала, чем ответить знаменитому актеру, который, приезжая в Голливуд, вел себя совсем иначе – был внимателен и явно мной очарован. Понимаете, с первой минуты перед большим коллективом низвести меня до глупой американочки, ничего не умеющей и ни на что не способной, вообще-то подло. А если вспомнить, что я всегда в себе неуверенна…

Но главное потрясение я испытала не из-за высокомерия Оливье, не из-за своего несоответствия требованиям англичан или незнания некоторых сложностей этикета, а из-за обожаемого мужа. Однажды журналисты спросили, что, по моему мнению, значит любовь. Я ответила, что для меня любовь – это доверие. Артуру Миллеру я доверяла бесконечно, казалось, рядом с ним наконец смогу обрести душевный покой и устойчивость, справлюсь со всеми сложностями, сумею осилить все свои страхи, неуверенность, раскроюсь с лучшей стороны, обуздаю Блондинку и всему миру покажу Норму Джин.

Но этому не суждено сбыться. Однажды утром (Артур явно не ожидал, что я встану так рано, а потому был неосторожен) на столе в комнате увидела раскрытую записную книжку мужа, нечто вроде дневника. Док, я по сей день дословно помню прочитанное! Не буду всего произносить, слишком больно даже через годы, но суть такова. Артур обращался ко мне: «…я думал, что ты ангел, а ты… Оливье прав! Ты просто занудная сучка… Я тебе не слуга…»

В таком духе несколько страниц! Любимый, обожаемый муж соглашался с мнением драгоценного партнера, с которым только-только начались съемки, что я занудная сучка!

Хрустальный дворец мечты о счастливом браке и успешной работе с великим Оливье в одно мгновение разлетелся вдребезги. Любовь – это доверие, но я больше не верила Миллеру, совсем не верила. Последовал очередной выкидыш, природа тоже не желала нашего счастья.

Из огромной ямы депрессии меня вытащил не Артур, он ведь знает только свои проблемы и свои переживания, а Страсберги и Анна Фрейд. Конечно, Страсберги грубо льстили, убеждая меня, что я чего-то стою, но они интуитивно чувствовали, что именно нужно. Я понимала, что это лесть, что в действительности нет и десятой доли вещаемого Полой, но запись Миллера о занудной сучке требовалось чем-то выбить. Артур разрушил во мне все, если до того я просто пила таблетки, которые легко прописывают всем актерам врачи Голливуда (считается, что барбитураты стимулируют творческий подъем), то теперь принялась глотать их горстями. Пола ругала: