Читать книгу "Индия. Записки белого человека - Михаил Володин"

— А что еще мне было делать? Просветление здесь ни при чем, и поиски его тоже ни при чем. Просто у меня нет другой жизни. Випассана как магнит, а я — кусок металла. Сильно покореженный кусок.

Мы немного помолчали, он доел свой завтрак по-фермерски и, махнув на прощанье, ушел куда-то в свою жизнь. Ему больше не нужно думать о хлебе насущном: умершая в Штатах бабушка оставила ему наследство, на проценты от которого он и живет. Но и это не принесло ему счастья. Теперь, приезжая в Австралию, он по-прежнему играет в казино, зато в Индии большую часть времени медитирует.

Послесловие 3

В двадцать девять лет Сиддхаттха Готама поклялся, что не успокоится, пока не раскроет тайну человеческих страданий. Переодевшись в платье своего слуги и ничего никому не сказав, Сиддхаттха, королевский сын и отец двухлетнего принца (он назвал его Рахула, что означало «помеха» — тот и впрямь мешал в духовных исканиях), оставил дворец и отправился в путь…

Впрочем, я уже успел рассказать об этом, и конец истории вам известен. В 35 лет он стал Буддой, Просветленным, человеком, собственными силами сумевшим разорвать бесконечную череду рождений и смертей и достигшим нирваны.

Он ушел из этого мира в восемьдесят лет, чтобы уже никогда больше не возродиться ни в каком ином — будь то человеческое или звериное — обличье. Все сорок пять лет, что он провел на Земле после просветления, он был занят лишь тем, что учил людей, как избавиться от страданий. И в последний свой час, сидя под деревом в ночь майского полнолуния, он остановил поток тех, кто пришел с ним попрощаться, чтобы передать знание еще одному человеку — тот твердил, что не уйдет, пока Будда не обучит его Випассане.

«Надо научиться жить настоящим. Следите за собственным дыханием — это и есть то, что происходит с вами в данный момент. Вы будете заниматься этим три дня. Вдох-выдох, вдох-выдох… Потом вы сосредоточитесь на небольшом участке кожи под ноздрями. Надо почувствовать ощущения. Любые ощущения! Это может быть жар или холод, пот или сухость, тяжесть или легкость. Это может быть покалывание, подергивание, пощипывание… Любые ощущения, не важно какие. Лишь бы настоящие, реальные! Потом вы распространите свое внимание на все тело. Вы сосредоточитесь на темени и пойдете вниз, к ногам. Вы будете следить за каждой точкой, за каждым участком. И если у вас возникнут неприятные ощущения, вы не станете на них реагировать. Как не нарушите равновесия и в тот момент, когда почувствуете, что происходит что-то приятное. Потому что все преходяще, все возникает и исчезает. Всё — анича! И вы не должны привязываться к невечному, не можете себе позволить прикипать сердцем к тому, что уйдет. Так, научившись управлять собственным умом, вы научитесь жить в настоящем. Потому что только настоящее и есть жизнь. Настоящая жизнь!»

Обучая Випассане, Будда и покинул этот мир. Он никогда не говорил о себе как о боге. Не считал, что обладает божественной силой. Наоборот, человек — только человек! Сам сделавший себя и самостоятельно построивший собственную жизнь. В этом смысле он скорее богоборец. Достигнув просветления и тем самым разрушив сансару — череду рождений и смертей, которая представлялась в виде все новых Домов, — он сказал следующее:

Слушай, Строитель Дома!

Я уничтожил все — кровлю и пол, и камни для стен.

Ты не сможешь больше построить Дом для меня.

Не прячься, Ты стал мне полностью виден.

И богу, если существует он где-то на небесах, не оставалось ничего другого, как подчиниться Будде.

Я закончил курсы Випассаны с чувством любви и уважения к человеку по имени Сиддхаттха Готама. Иногда во время медитации мне кажется, что я чувствую его где-то рядом. Он продолжает заботиться обо мне и обо всех тех, кого я люблю. И лишь один вопрос не дает мне покоя: что потом случилось с Рахулой — оставленным Сиддхаттхой двухлетним сыном? Кем он стал? Были ли у него дети? Что он знал о своем отце? Встречались ли они?

Впрочем, не так уж и важны ответы на эти вопросы. Понятно, что Рахула давным-давно умер. И дети его. И дети тех детей. Что до Будды, то тот давнишний грех делает его в моих глазах еще более человечным и настоящим. А значит, еще более реальным объектом любви и почитания.

«Пусть все создания будут счастливы», — так говорил он.

— Садху, садху, садху! — троекратно повторяю я и склоняю голову. — Да будет так!

Часть VII

Через горы — к дому

Маклеод Ганж

Манали

Пангонг-Тсо

Манали

Дели

Москва

Глава 22

Слезы Авалокитешвары
Манали — Лех

Из Маклеод Ганжа в Манали автобусы ходят три раза в день, чаще, чем из Златоглавой в какой-нибудь подмосковный городок. В мае, когда до Дхарамсалы добираются дожди, народ с рюкзаками начинает перемещаться к северу. Большинство едет в Манали, куда сезон дождей приходит иногда на месяц позже. Когда же начинает лить с неба и там, перебираются в Лех. Только в Лех в начале июня просто так не попадешь — на самых высоких в мире автомобильных перевалах в это время все еще лежат снега и надо брать джип. Ладакх — третья и самая крупная часть штата Джамму и Кашмир. В Джамму преобладают индусы, в Кашмире мусульмане, в Ладакхе — буддисты. Туристы сюда едут, чтобы побывать в буддийских монастырях. Монастыри окружены тайной. Считается, что в одном из них, в Хемисе, сохранились рукописи, утверждающие, что Христос восемнадцать лет — с двенадцати до тридцати — провел в Индии. Впрочем, когда я задал вопрос об этом монахам в Хемисе, на меня посмотрели безо всякой симпатии: видно, туристы их здорово достали этими тайнами!

На высоте три с половиной тысячи метров на склонах гор появились снежные пятна; одновременно Лёву начало рвать. Его белое — белее снега — лицо свисало из окна джипа, и время от времени снаружи долетал утробный вой. Вой Лёвы сливался с воем мотора, тянущего джип все выше в гору. В сочетании с лишенными растительности склонами звуки навевали страшенную тоску.

Вскоре перевал Рохтанг остался позади, после чего дорога лишь ненадолго прянула вниз, а потом с упрямством кашмирского фундаменталиста продолжила набирать высоту. Она чертила зигзаги с шагом метров в сто. Каждые пятнадцать-двадцать секунд пропасть с одной стороны и стена с другой менялись местами, и вскоре я перестал понимать, где право, где лево. У меня закружилась голова. В этот момент сидевший слева от меня Боря как-то неестественно шумно вздохнул и в свою очередь вывалился в окно. Минутой позже оттуда раздался точно такой же вой, какой справа издавал Лёва. Я не выдержал и рассмеялся. Молодые люди одевались и вели себя как близнецы, хоть и были совершенно не похожи друг на друга. Это были два благополучных еврейских мальчика, выехавших из Нью-Йорка в первое в жизни большое путешествие. И забавлялись они тем, что смущали окружающих веселой игрой в приятелей-гомосексуалистов. Но сейчас им было не до эпатажа: симметрично свесившись по бокам машины, они блевали на ходу.