Читать книгу "Индия. Записки белого человека - Михаил Володин"

На третий день моего пребывания в Индии на «мобильнике» высветился знакомый номер, и та, с которой я годом раньше впервые попал в эту страну (и от которой бежал из Москвы теперь!), весело сообщила: «Мы в Мумбае. Слышал новость? Вчера „Азербайджанские авиалинии“ прекратили полеты на Индию. Так что назад — на попутках».

Я мог только догадываться, кто эти «мы» — подруга выбирала между двумя молодыми людьми и никак не могла решить, кого она больше любит. В ответ на дорогой голос сердце исполнило лезгинку, но я тотчас же осадил его.

— Откуда ты знаешь? — только и спросил я.

— Объявили в Домодедово и предложили забрать половину стоимости билета или поменять Азербайджан на другую компанию. Мы решили менять. А ты что будешь делать?

— А я останусь здесь жить, — сказал я и отключил «мобильник». Пережить это «мы» было невозможно!

А ведь какие-то полтора года назад она пускала в ход все свое женское коварство, чтобы уговорить меня поехать в Индию, о которой мечтала с детства! Но мое сердце принадлежало Мексике.

— Да я даже ни одного индийского фильма не видел! — лениво отшучивался я.

— А мексиканские видел? — подначивала подруга.

— Еще бы, «Суку-любовь»! А с Индией меня связывает только родительский Рабиндранат Тагор. Я его в седьмом классе отнес к букинисту, за что и был бит!

— Хороший, кстати, писатель. А насчет Мексики — не переживай, съездим еще.

— По правде сказать, меня тошнит от Востока! — Я вводил в бой последний и самый главный аргумент.

— Ну ты даешь! Мы же не на Восток едем, а в Индию, — было мне ответом, и я понял, что сражение проиграно.

Вот такой разговор произошел у нас с подругой летом 2004 года. А теперь она мне звонит и сообщает — «мы прилетели», «мы решили»!

От расстройства я повертел в руках сигарету, чиркнул зажигалкой, пару раз затянулся… и закопал «бычок» в песок. Я давно уже замечал за собой странную особенность: когда судьба дает крен, мне хочется раскачать ее суденышко еще больше. Иногда это помогает.

«В Индии не курю!» — записал я в дневник и мысленно посвятил этот поступок вероломной подруге. Потом, машинально листая тетрадь, я отыскал записи годовой давности и погрузился в наше первое путешествие в Индию.

Предел мечтаний

Москва — Мумбай — Элефанта — Аурангабад

Мы сидели на ступеньках в аэропорту Домодедово и смотрели на стометровый хвост, уползающий в пассажирский аквариум. На воротах, где еще пару часов назад должна была зажечься табличка «Мумбай», по-прежнему горел «Лиссабон». Человеческая змея уползала и никак не могла уползти в этот чертов Лиссабон. Казалось, вся Москва решила разом посмотреть на закат Европы. И только мы неподвижно сидели на ступеньках и ждали своей Индии.

Чтобы как-то скоротать время, я читал подруге статью о Мумбае — так нынче называется старый добрый Бомбей. В путеводителе, как в правильно собранном паззле, по порядку — текст к фотографии, фотография к тексту — располагались составляющие огромного города: величественные Ворота Индии, волшебные улочки Колабы, манящая пестрота бомбейских базаров, приторные красоты Болливуда и, наконец, остров Элефанта со знаменитыми пещерами. Я складывал буквы в слова, а слова в столь желаемое — не мной, моей спутницей! — будущее, пытаясь заворожить и очередь, и Лиссабон, и Домодедово… И в конце концов все получилось.

Через два часа в самолете я заметил, что индийцы похожи на слонов. Наверняка заметил бы и раньше, но до сих пор я и индийцев-то толком не видел. Через проход от меня сидел старый слон с широко расставленными крошечными глазками, огромными волосатыми ушами (казалось, за них на протяжении всей его жизни дергали крючьями погонщики) и соразмерным ушам носом. Рядом с ним восседал еще один слон, дальше — еще и еще. Старец поманил меня и, тяжело дыша, спросил, куда мы летим. А я, наклонившись к нему, простодушно сказал: «В Индию!» — и увидел совсем рядом с собой глубоко посаженный глаз, окруженный сеткой мелких морщин. Глаз смотрел на меня с пониманием — мол, куда же в самом деле можно еще лететь! А мне вдруг стало грустно: в Индию я летел поневоле. Таким способом почему-то надо было доказывать свои нежные чувства.