Читать книгу "Анна и французский поцелуй - Стефани Перкинс"

Я опять его отодвигаю:

– Мой друг. Иди посмотри телик.

– Что случилось с твоим мобильным? – спрашивает Сент-Клэр. – Забыла зарядить?

– Да ну?! Со мной такого не бывает.

– Знаю, я удивился, когда включилась голосовая почта. Но я рад, что добыл твой домашний номер. Просто на всякий случай.

Сент-Клэр преодолел столько трудностей, чтобы дозвониться, и это так приятно. Я счастлива.

– Чем занимаешься? Разве ты не собирался праздновать?

– Да нет. Мама неважно себя чувствует, и я остался дома. Она спит, так что, наверное, буду наблюдать за обратным отсчетом времени до Нового года в одиночестве.

Его маму выписали из больницы несколько дней назад. Но состояние нестабильное, ей то лучше, то хуже.

– А как же Элли? – как на автомате спрашиваю я.

– Я… мм… уже поговорил с ней. Она празднует Новый год в Париже. Вернулась на следующий день после Рождества, – добавляет Сент-Клэр.

Я представляю, как они чмокали друг друга в трубку. И сердце сжимается от боли.

– Она ушла на вечеринку, – угрюмо добавляет Сент-Клэр.

– Прости, что тебе приходится использовать запасной вариант.

– Не тупи. Второй запасной. Мама спит, забыла? – Он снова смеется.

– Спасибо. Так, может, мне стоит повесить трубку, пока мой вариант номер один не заснул сном младенца?

Я думаю о Шонни, который подозрительно затих в соседней комнате.

– Да брось, я только что позвонил. Как твой парнишка? Он держался молодцом, хотя и не понял слово, которое я сказал.

– У тебя забавный акцент. – Я улыбаюсь. Люблю его голос.

– Говори за себя, Атланта. Я слышал, что такое южный акцент…

– Нет!

– Да! Несколько раз на этой неделе.

Я хмыкаю, и моя улыбка становится шире. Мы созванивались с Мередит несколько раз за эти каникулы, но с ней никогда не было так весело, как с Сент-Клэром. Я перебираюсь с телефоном в гостиную, где Шонни свернулся калачиком в обнимку с моим песчаным человеком.

Мы с Сент-Клэром вместе смотрим обратный отсчет. У нас с Сан-Франциско разница в три часа, но это неважно. Едва бьет полночь, мы дуем в воображаемые рожки и взрываем воображаемые хлопушки. И три часа спустя, когда полночь бьет у него, мы празднуем снова.

И впервые с тех пор, как я вернулась домой, я абсолютно счастлива. Даже странно. Дом! Как можно было так долго хотеть вернуться домой, чтобы приехать и обнаружить, что его больше нет. Быть здесь, в доме своего детства, и понимать, что настоящий дом теперь в другом месте.

Хотя это и не совсем так.

Я скучаю по Парижу, но это не мой дом. Скорее мне не хватает чего-то иного. Теплоты в телефонном разговоре. Возможно ли, что в действительности дом – это не место, а человек? Раньше моим домом была Бридж. Возможно, теперь моим новом домом стал Сент-Клэр.

Я прокручиваю это в голове снова и снова до тех пор, пока наши голоса не стихают, и мы замолкаем. Просто составляем друг другу компанию. Мое дыхание. Его дыхание. Мое дыхание. Его дыхание.

Может, я никогда Сент-Клэру и не признаюсь, но это правда.

Это дом. Мы двое.

Глава тридцатая

Мне грустно от того, с каким облегчением я возвращаюсь во Францию. Это мой первый рейс в одиночестве. К тому моменту, как самолет приземляется в аэропорту Шарля де Голля, я уже с нетерпением ожидаю возвращения в Американскую школу, даже если это означает, что мне придется самой добираться до нее на метро. Кажется, я уже почти не боюсь ездить одна.

Это неправильно. Ведь так?

Однако доехать до Латинского квартала оказывается легко и просто, и, прежде чем я успеваю что-либо осознать, я уже открываю свою дверь и распаковываю чемоданы. Общежитие гудит. Ребята возвращаются после каникул. Я смотрю сквозь шторы на ресторанчик на другой стороне улицы. Оперной дивы не видно, но сейчас только полдень. Она должна появиться вечером. И я непроизвольно улыбаюсь.

Я звоню Сент-Клэру. Он приехал вчера вечером. Погода стоит не по сезону теплая, и они с Джошем вовсю этим пользуются. Просиживают время на ступеньках Пантеона. Сент-Клэр считает, что я должна присоединиться к ним. Конечно же я приду.

Не могу это объяснить, но стоит мне выйти на улицу, как у меня начинают шалить нервы. Почему меня трясет? Прошло всего две недели, но это были очень странные две недели. Сент-Клэр превратился из не пойми кого в моего лучшего друга. И он чувствует то же самое. Мне даже не нужно спрашивать – я уверена в нем, как в своем собственном отражении.

Я внезапно останавливаюсь и выбираю самый длинный путь к Пантеону. Париж прекрасен. Впереди виднеется великолепный Сент-Этьен-дю-Мон, и я думаю о том, как мама Сент-Клэра упаковывает еду для пикника и рисует голубей. Пытаюсь вообразить, как он бегает по ступенькам этой церкви в коротких шортиках и с ободранными коленками, но не могу. Я могу представить лишь человека, которого знаю, – спокойного и собранного, руки в карманах, уверенная походка. Человека, излучающего магнетическое обаяние, которое привлекает всех вокруг.

Январское солнце проглядывает из-за туч и согревает мне щеки. Двое элегантно одетых мужчин останавливаются полюбоваться небом. Нарядная женщина на шпильках с улыбкой проходит мимо. Я тоже улыбаюсь. А затем сворачиваю за угол, и мою грудь сдавливает так сильно, что я не могу дышать.

Потому что Сент-Клэр – вот он.

Склонился над огромным талмудом и полностью поглощен книгой. Ветер играет его темными волосами. Джош сидит в нескольких футах от него, черный альбом открыт, карандаш хаотично двигается. Еще несколько человек наслаждаются скупыми лучами зимнего солнца, но стоит мне отвести от них взгляд, как я тут же о них забываю. Все дело в нем.

Я опираюсь на край столика придорожного кафе, чтобы не упасть. Посетители смотрят на меня с тревогой, но мне все равно. Меня шатает, я задыхаюсь.

Как я могла быть такой глупой?

Как я могла хоть на секунду поверить, что не люблю его?

Глава тридцать первая

Я наблюдаю. Сент-Клэр прикусил ноготь на левом мизинце – наверное, книга интересная. Мизинец означает волнение или радость, большой палец – задумчивость или беспокойство. Я и сама удивляюсь, как умудрилась запомнить все эти жесты. Неужели я настолько пристально я за ним наблюдала?

Две пожилые женщины в шубах и шапках из натурального меха проходят мимо. Одна из них останавливается, поворачивается и задает мне вопрос по-французски. Я не знаю точного перевода, но понимаю, что она спрашивает, хорошо ли я себя чувствую. Я киваю и благодарю ее. Она бросает на меня встревоженный взгляд, но уходит.

Я не могу идти. Что мне ему сказать? Мы четырнадцать дней без перерыва болтали по телефону и вот наконец увиделись, а я даже не уверена, что смогу выдавить из себя «привет!». Один из посетителей кафе встает, чтобы помочь мне. Я отрываюсь от столика и плетусь дальше по улице. У меня подкашиваются ноги. Чем ближе я подхожу, тем сильнее понимаю, насколько Пантеон ошеломляет. Он просто огромен. Ступени тянутся далеко-далеко ввысь.