Читать книгу "Дневник Верховского - Юрий Сафронов"

26 / I

Сегодня был представлен в русское посольство. 2-й атташе Штрандман – бывший паж 1895 г. – серьезный господин, женат, уже кажется с небольшой сединой, Зорин – 2-й атташе, лицеист 1905 г., одного года с Ильиным – тип петербургской молодежи.

Затем Артамонов повел представлять меня Гартвигу. По наружному виду – небольшого роста, средних лет, длинная борода, голый череп. Хорошие светлые глаза. Одеть его в охабень и высокую шапку – старый боярин и только. Немногословен, но приветлив. В обращении прост и по-русски радушен, но все же чувствуется, что это уже человек с большим положением и ответственностью.

Разговор зашел об истории страны. Видно глубокое знакомство и с фактами, и с цифрами. Он подчеркнул разницу между болгарской историей и сербской. В то время как у сербов есть старина и в памятниках, и памяти народа, у болгар – как бы провал на 500 лет. Симеон и пустота.

27/ I

Сегодня Артамонов меня представлял целому ряду разных высших военных. Впечатление в общем хорошее. Люди светлые, интеллигентные и относящиеся хорошо к нам. С Артамоновым в самых приятельских отношениях. Не удивительно. Он очень милый (по-видимому?! так приходилось ошибаться) господин и живет здесь около 5 лет.

2 лица врезались в память. Военный министр и Живко Павлович, начальник оперативного отделения.

Министр Стефанович, высокий господин средних лет, умные глаза, простая, не вполне правильная, но беглая французская речь, характерный подбородок. Тип того человека творца, чернорабочего, которые куются природой по образцу Петра. Хотелось бы поближе с ним познакомиться.

Живко Павлович совсем молодой человек, лет 35, полный энергии. Ум и энергия в каждой черточке широкого несколько монгольского лица. Со мной говорил по-немецки. В коротком разговоре не забыл упомянуть, как много Россия сделала для славян и что у него от нас секретов нет, ибо славяне – это одно общее.

Говорил с одним полковником о Болгарской войне – как-то стыдится говорить. Но зато о походе, безумно-трудном на Адриатику – с великим и нескрываемым восторгом, несмотря на все безумные трудности, с ним сопряженные.

Невольно поражаешься удивительной простоте и доступности всех людей. Военный министр вышел в приемную через 3–5 минут после того, как был извещен о нашем приходе, ко всем остальным мы приходили прямо в кабинет.

29 / I

Сегодня полковник Маркович (ген[ерального] шт[аба]) подыскал мне учителя-серба для сербского языка. Очень приятный интеллигентный господин, вполне свободно говорящий по-русски. Учитель русского языка. Он сам не мог взять на себя на все время мою науку – слишком занят, но обещал рекомендовать.

Пока что будет учить сам до того времени, пока найдет другого. Но денег брать не хочет – это мой долг великой России (Милот Сретенович). Посмотрим, как пойдут занятия.

Познакомился с полковником Бошковичем. Русский воспитанник – ныне начальник картографического отдела. Познакомила Артамонова, и мы вместе сидели в ресторане, смотрели кинематограф (Сербская особенность. Вечера и концерты от 4 дня, а кинематограф, в котором все пьют кофе и вино, от 9–12 веч[ера]).

Он считает, что срок подготовки 16–18 месяцев достаточен при условиях, имеющихся в наличии в Сербии. Национальная подготовка в школах – общеобязательная 4 год[ичная], низшая школа. Грамота, арифметика, своя география и история, которая изучается в песнях и былинах.

Умение стрелять с малолетства, с которым люди приходят в части.

Полный отказ от муштры.

31 / I

Познакомили меня с полковником Ильич, в данное время он не у дел, но был долгое время военным агентом Сербии в Австрии и Турции. Он мне сказал чрезвычайно верную, по-моему, мысль, что «армию можно только тогда понять, когда поймешь душу народную».

Поэтому, когда он получил место в совершенно незнакомой ему Турции, он окунулся в местное общество, оставив пока совершенно в стороне все военное и только освоившись с ним, стал уже en connaissance de cause[268], изучать и армию.

Он мне сказал также, что никто из иностранцев, даже австрийцы, не знали Сербии до войны. Все судили по внешнему, действительно неприглядному виду нашего сербского солдата. Австрийцы вели разведку при помощи жидов, но откуда они могли знать действительную силу сопротивления войск? Если же и были военные агенты видевшие правду, то они не могли ее сказать.

Сюда, по большей части, посылали славян (на австр[ийской] службе), и они не могли идти против общего мнения о негодности сербов, боясь обвинения в пристрастии к сородичам.

31 / I

Сегодня был первый урок сербского языка. С большим вниманием. Разговаривали и на общие темы. Он пишет в газете «……»[269] и пользуется, видимо, уважением. Говорит, что в Сербии читают «Новое время», «Русские ведомости», «Биржевую газ[ету]».

Но «Русь» с Милюковым, после его удивительного поведения в комиссии Карнеджи, не пользуется никакой популярностью.

1 / II

На улицах почти полное отсутствие полиции. Изредка лишь промелькнет жандарм в синем пальто. Но они как-то и не нужны. Нет ни пьяных, ни скандалов, ни нищих, ни буйств. Артамонов живет здесь 5-й год и помнит только один скандал по нашему пониманию. Компания наняла платформу, поставила стол с выпивкой, посадила под стол цыган-музыкантов и так поехала по главной улице.

Однако без криков, безобразий и пр[очего], и никто им не чинил препятствия.

Г-жа Артамонова говорила, что болгарские солдаты в плену говорили о полном своем нежелании воевать с сербами, их силой вели в бой.

Артамонов подтвердил это. В болгарской армии были бунты с убийством офицеров. Их везли к Софии – обещая распустить, и тайком провозили через Софию на сербскую границу.

2 / II

В кинематографе давали картины вновь завоеванной Сербии. Битоля, Охридского озера, Скопья и т. д.

Народ здесь вообще сильно реагирует на кинематографическия действа. Аплодирует, когда ему нравится, как-то цокает, когда что-либо производит на него сильное впечатление. Так, при появлении на полотне наследника, с виду совершенно незначительного господина, весь кинематограф принялся ожесточенно аплодировать. При появлении на полотне Пашича ни одного приветственного восклицания. Когда показалась толпа, буквально толпа священников, то раздался легкий, но ясно выраженный смех. В конце картин из новой Сербии раздались приветственные возгласы: “живет наша храбра, српска армиja!”, и снова аплодисменты.

Был на приеме у Гартвига, где собирается по воскресениям дипломатический корпус.

Удивительно одинаковое и безличное впечатление производят молодые дипломаты всех стран. Невозможно отличить какой страны, какого народа. Все сбриты и обезличены под английский образец. Безличная сволочь салонов. Гартвиг представил меня бывшему престолонаследнику Георгию, который слывет за взбалмошного и полусумасшедшего человека. Нервный и худой и далеко не благородного типа лицо. Если бы не форма и флигель-адъютантский аксельбант, ни за что не узнать королевича. Скорее ‹нрзб› из итальянской оперы. Но, видимо, человек со своим Я, умный и настойчивый. Кажется мне, что его песенка еще не спета. От престола его заставили отказаться за то, что он ударил солдата ногой так, что тот от этого удара умер.