Читать книгу "Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии - Майкл Газзанига"

В этих рассуждениях на кону стоит сама основа нашей системы правосудия, которая признает человека отвечающим за свои действия и привлекает его к ответственности. Однако не укрепляет ли современная нейронаука наши представления о детерминизме? А если так, то не становится ли меньше оснований для возмездия и наказания? Иными словами, где детерминизм, там нет вины, а если нет вины, не должно быть ни воздаяния, ни наказания. Эта назревающая идея беспокоит людей. Если мы меняем свое мнение о понятиях вроде культуры, то обязательно придем к тому, чтобы изменить подход и к печальному аспекту человеческого поведения, связанному с преступлением и наказанием.

Наука ошеломляет

Общее право основано на убеждении, что несправедливо трактовать схожие факты в различных случаях по-разному, поэтому ранее вынесенные решения по аналогичным делам, так называемые судебные прецеденты, служат основанием для принятия будущих. Таким образом, общее право создают и вынесенные в прошлом приговоры судей и вердикты присяжных, а не только нормативные акты законодательных органов. Обратясь к истории общего права, можно увидеть, что его корни и многие традиции возникли в то время, когда имелось мало научных знаний. Даже еще в 1950-е годы в залы суда как науку допускали психоаналитическую теорию, не подкрепленную эмпирическими данными. Почему что-то неэкспериментального характера не вызывало возражений? Поскольку судью это устраивало и так он разрешал дело. В последние полвека все изменилось. Мы значительно продвинулись в исследовании работы мозга и поведения, и у нас есть опытные данные. Теперь, когда нам известны все эти механизмы мозга и связь когнитивных состояний с мироощущением, в залах суда стали появляться результаты сканирования мозга. Их допускается предъявлять в качестве доказательств, чтобы объяснить, почему кто-то вел себя определенным образом. Правда ли снимки это могут?

Большинство нейробиологов убеждены, что пока это невозможно. Ведь когда “читают” снимки мозга, всего-навсего отмечают, что в определенной зоне, если усреднить изображения от нескольких человек, в таком-то месте встречается то-то и то-то. Результаты сканирования мозга конкретного человека неспецифичны. Тогда что эти снимки делают в зале суда? Похоже, что-то в нашей культуре заставляет людей доверять результатам сканирования больше, чем ученый верит самому себе. При этом и юристы, и нейробиологи сомневаются, обладают ли такие снимки доказательной силой, объективны ли они. В равной степени непонятно, смогут ли судья и присяжные, которые не имеют научного опыта, понять, каковы ограничения метода исследования и насколько выводы, основанные на интерпретации изображений, подвержены ошибкам. Многих нейробиологов беспокоит, что ученый звучит чересчур авторитетно, когда приходит на судебное заседание, показывает серию снимков мозга и говорит, что вот поэтому обвиняемого следует освободить от ответственности. В недавних исследованиях выяснилось, что, когда взрослые читают описания каких-либо психологических феноменов, они считают объяснения более надежными и важными, если приводится снимок мозга, даже когда он не имеет никакого отношения к тексту! Получается, что плохим объяснениям доверяют больше, если рядом показаны изображения мозга14. Разумеется, это настораживает: присяжные и судьи учитывают данные, которые преподносятся как научно достоверные, хотя на самом деле ученые видят на подобных снимках лишь вероятностный расчет, какие области мозга активны во время сканирования, основанный на усреднении активности мозга нескольких человек. Мы разберемся с этим чуть погодя, однако сейчас важно понять, что никто не может указать на отдельное пятно на снимке мозга и со стопроцентной уверенностью утверждать, что определенное мышление или поведение порождено активностью в этой зоне. В игровых экспериментах, где студенты определяют меру воображаемого наказания для другого человека, они выносят более мягкие приговоры, если сначала прочитывают отрывок о детерминизме (настраиваются на него)15. Таким образом, представления о работе мозга, которых мы придерживаемся, воздействуют на нас и определяют, кто мы и что делаем.

Три концепции, связанные с судебным процессом, на которые сегодня влияет нейробиология, — это ответственность, доказательство и справедливость по отношению к жертве и к преступнику при вынесении приговора.

Ответственность

В контексте ответственности закон смотрит на мозг достаточно просто: есть так называемое практическое мышление, которое самостоятельно работает в мозге, порождая действия и поведение. Личная ответственность — продукт нормально функционирующего мозга с его практическим мышлением. Если с мозгом что-то случается (происходит повреждение или нарушение нейропередачи), он перестает работать нормально. Это может привести к ограниченным способностям, а значит, и к ограниченной вменяемости, что служит основанием для освобождения от ответственности. Особенно в уголовных делах обвиняемый должен всегда иметь mens rea[34] действительный злой умысел. Недавно в Пенсильвании разбиралось одно дело, в котором использовались результаты сканирования мозга, чтобы изменить два независимых смертных приговора. В 1983 году Саймон Пирела был приговорен к двум высшим мерам наказания, поскольку был признан виновным в двух отдельных убийствах первой степени. Однако в 2004 году, двадцать один год спустя, снимки мозга, которые стали признавать в качестве доказательств, убедили присяжных при пересмотре одного дела Пирелы (назначенного из-за нарушений в ходе следствия) в том, что он не может подлежать высшей мере наказания, поскольку страдает поражением лобных долей, снижающим способность мозга нормально функционировать. Когда было подано прошение об отмене второго смертного приговора, на основании тех же самых изображений мозга сделали другое заключение — что Пирела умственно неполноценен. Причем вкупе с показаниями нейропсихологов судья апелляционного суда счел этот вывод “достаточно убедительным”16. Одни и те же снимки мозга признали доказательством двух различных диагнозов.

Стоит отметить, что сегодня подобные дела разбираются с учетом решения, вынесенного в судебном процессе 2002 года “Аткинс против Вирджинии” и ставшего прецедентным. Верховный суд США постановил, что казнь человека с задержкой в умственном развитии стала бы нарушением восьмой поправки к конституции США как жестокое и необычное наказание. Главный судья Скалиа так описал дело Аткинса:

После того как истец Дэрил Ренард Аткинс весь день употреблял алкогольные напитки и курил марихуану, он вместе с соучастником преступления приехал к круглосуточному магазину, намереваясь ограбить покупателя. Их жертвой стал Эрик Несбитт, сержант авиабазы Военно-воздушных сил США “Лэнгли”. Они насильно отвезли его к расположенному неподалеку банкомату и вынудили снять 200 долларов. Затем они привезли его в безлюдное место, не обращая внимания на его мольбы не причинять ему вреда. По словам соучастника, чьим свидетельским показаниям присяжные очевидным образом поверили, Аткинс приказал Несбитту выйти из машины и, едва тот сделал несколько шагов, выстрелил один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь раз ему в грудь, живот, руки и ноги. Присяжные признали Аткинса виновным в тяжком убийстве, караемом смертной казнью. На повторном слушании... присяжным представили многочисленные доказательства якобы наличествующей у истца задержки в умственном развитии. Психолог показал, что истец страдает умственной отсталостью в мягкой форме с коэффициентом интеллекта 59, что он был “малоспособным учеником”... который “не мог преуспеть почти ни в какой сфере своей жизни”... и что он обладал “ограниченной” способностью осознавать преступный характер своего поведения и соотносить его с требованиями закона... Члены семьи истца предоставили дополнительные доказательства в поддержку заявления о его умственной отсталости... Штат опротестовал доказательства задержки в умственном развитии и представил показания психолога, который не обнаружил “абсолютно никаких оснований, кроме коэффициента интеллекта... которые свидетельствовали бы о том, что [истец] хотя бы в какой-то мере умственно неполноценен”, и заключил, что у истца “по меньшей мере средние умственные способности”.