Читать книгу "Дикий барин - Джон Шемякин"

Друиды или кто там их разберет?! Я в этом вопросе не силен пока. Знаю только, что основных, матерых таких, дремучих друидов в этих краях вдумчиво истребили римляне, но, вероятно, один друид все ж проскользнул между сторожевых костров, маскировочно хрюкая и хрустя желудями.

И дал тот друид, думаю, все ж потомство! Не знаю с кем, но дал. Как-то ухитрился размножиться.

Хотя, если посмотреть здраво, мысль о размножении в этих краях посещает редко. Это видно по лицам всех моих соседей. Как-то не вяжется процесс размножения с окружающим ландшафтом, не вписывается в пейзаж. Не Карибы. Мхи, вереск, ежедневные дожди и трясины прямо говорят, дыша промозглыми туманами: «Дружок, сворачивай ты свою гармонику, тут этого не надо, вот жабам – можно! а тебе – зачем?»

И, привалясь к сутулому стволу ясеня, согласишься, посребясь в затылке. Что жабам, конечно, тут здорово! А тебе зачем?

Запахнешь брезентовый плащик и, высоко подкидывая ноги, по гатям к дому… Вот и закончилась твоя встреча с романтикой, дорогой ты мой человек! Вот и окунулся ты в мир редких чувственных страстей и наслаждений! На жаб посмотрел опять же. Плюс свежий воздух…

Отвлекся.

И вот, значит, проламываюсь я сквозь совсем уж какие-то несусветные заросли, что называется, на поляну. Эта фраза присутствует во всех сказках братьев Гримм, если не буквально, то смыслово.

А на поляне люди в белом!

Эге, думаю, эге… Это ведь совсем не айболиты! Тем более что костер горит здоровенный в центре поляны, и несколько чуть менее зловещих костерков слегка поодаль…

Так-то я не очень пугливый человек, прекрасно бегаю с криком: «Ай! убивают!» – умею махом взлетать на высокие деревья и метать с высоты шишки, свисток у меня есть милицейский… То есть я подготовленный такой к встрече с прекрасным неведомым. И люди в белом меня не особо настораживают. Насмотрелся я на них в свое время. Плюс прадедушка наш держал прачечную для ку-клукс-клана, пока она не сгорела.

Но тут сама атмосфера заставила насторожиться. Не поверилось, что мне тут сейчас подснежники подарят после унизительных расспросов и помесячного ломания, как в сказке дедушки Маршака.

Нет, то, что мне сейчас что-то может обломиться, чувствовалось. Это ощущение, повторюсь, было в воздухе растворено и густело при каждом моем шаге. Но не подснежники мне мерещились. Предвиделось многое. Колья мерещились, серпы, щербатая луна, волчий вой, треск валежника и элементы ритуального каннибализма под Большой Медведицей.

А при мне только моя веселая шарманка с пятью композициями да известный многим песик-озорник, который в тарелочку мне на пропитание собирает, догоняя разбегающихся жадин.

Пикник

В минувшие выходные выезжал на пикник.

Хотя само это слово мне не очень приятно. Не то чтобы оно вызывало у меня стойкие и стыдные ассоциации, сопредельные душе любого купца второй гильдии. Не так уж я сильно и чудесатил в прошлые, говорю, годы. Но есть в этом термине «пикник» что-то от лукавого. Пластиковое такое слово. Как посуда, которую многие повадились таскать с собой на лоно природы.

Меня особенно пластиковые ножи до слез трогают. С одной стороны, не понятно, что этим ножом можно отхватить-отрезать в толчее на поляне. С другой стороны, это ж типичное лицемерие! Да, берем с собой два ящика водки и жирную свинятину, берем с собой пиво и топоры, веревку берем для Николая Сергеевича (она ему беспременно пригодится, уж поверьте!), то есть в целом готовы к культурному досугу. Зачем тогда эти ужимчатые кривляния?! Мы с собой и ножи пластмассовые прихватили, типа! Вот, мол, любуйтесь теперь, как мы обуглившиеся куски мяса в кетчуп макаем, предварительно поерзав по ним свидетельством нашей беспечной интеллигентности…

Для кого это шоу?!

Нет, я не настаиваю на фарфоре и официанте Порфирии во вздыбленном от крахмала фартуке. Если уж встали на путь освобождения работников, то давайте пройдем этот путь до конца, но честно! Без лицемерия! Раз уж не привел нам Господь наш Всеблагой счастья редкого быть обладателем нормальных ножей и вилок, которые не жалко на траву-мураву вынести, то давайте жрать руками. Отжимать пятерней чавкающую тюрю с луком в тазу, деликатно, щепотью, отправлять во рты. Плов, опять же, на выручку может подоспеть. Поел руками плова, слизал жир с рукавов, обтер руки о голову белокурой пленницы, неплохо, неплохо! Раз не можем себе позволить десять вилок с ножиками заиметь, то давайте будем, как дети самаркандского Солнца, внуки Тимура! Нету крепостного у клавесина, сами сбацаем на ложках.

Вся эта пластиковая дурь, кстати, из-за женщин. Именно они покупают этот полупрозрачный кошмар упаковками, именно они волокут его в леса.

Искал этому зловещему феномену объяснение. Нашел с десяток. Основная причина – это женский формализм, столь укоренившийся в дамском сознании в последнее время. Хрен с ним, что маленький и гнется, зато долго возиться не надо, и в мытье не нуждается.

Хорошо, что в большинстве случаев эти псевдоножики так и остаются невостребованными, как, впрочем, и Николай Сергеевич. Так и лежат они в палатке вперемешку – ножики, Николай Сергеевич, веревка. Немые свидетели чужого разгула.

Впрочем, Николай Сергеевич часто лежит отдельно, в багажнике. Поэтому он еще часто бывает слепым свидетелем.

Но помнит, зараза, потом все, в отличие от остальных участников симпозиума.

P.S. У многих может сложиться неверное представление, что на пикниках я только тем и занимаюсь, что ворчу на непорядки и язвлю пороки собравшихся, вздымая над головой в черное дождливое небо скрюченный палец. Что мой надрывный голос только дополняет общее веселье собравшихся, получаемое от грома, грозы и разлетающихся от порывов ветра багровых углей.

Уверяю, что в этот раз все было совсем не так. Я был весел и беспечен. В легкой накидке из удачно подобранного на обочине целлофана бегал по лугу, например.

Старшинство

Вольтер в переписке с Екатериной нередко вываливал свой главный полемический козырь: «Я старше Петербурга!» Мол, дочка, ты в полный уровень-то гляди, я на нужном уже который десяток стою, человек я такой, весовой до упора, ты, доча, глянь яснее – перед тобой мудрец…

В армии в таких случаях говорят, отмахиваясь от солярного чада: «Кого бубет?! Тут все седые!»

Мне подобный ход в полемике кажется очень симпатичным. Как начнут про американское говорить неприятные вещи, я из вредности обязательно вверну, облокотясь о парапет, что Нью-Йорк старше Санкт-Петербурга.

Под треск шаблонов снимаю с людей часы и ботинки. Из капризного озорства.

Фруктовый сад

От прежних хозяев моего загородного домика, к которым я, закутанный в чужой пуховый платок, попросился переночевать, шурша запиской на булавке «возьмите его он хороший а зовут наверно мальчик», мне достался огромный фруктовый сад.