Читать книгу "Самоход. "Прощай, Родина!" - Юрий Корчевский"

– В госпиталь отправим, в тыл.

В госпиталь так в госпиталь… Виктор на все был согласен, лишь бы ноги сохранить.

Уже утром три грузовика с ранеными доставили их на железнодорожную станцию.

Санитарного поезда пришлось дожидаться в здании вокзала.

Грузили раненых по приходу поезда быстро, опасаясь налета вражеской авиации. Виктора, как относительно легкого ранбольного определили на верхнюю полку.

Загрузившись недалеко от линии фронта, дальше поезд шел практически без остановок, останавливаясь только для смены паровоза или его бункеровки. В это время из поезда выносили умерших. Увы, происходило это на каждой остановке.

Утром они прибыли на станцию назначения. Когда раненых выгружали из вагонов, Виктор успел прочитать крупную надпись на торце вокзала: «Пенза». Дальше раненых на грузовиках развозили по госпиталям – это были и больницы, и переоборудованные школы. И, господи, каким блаженством было растянуться на мягкой постели, на белой простыни, в тепле!

Раненых накормили, стали осматривать.

Виктор находился в офицерской палате. От палат для рядового состава они ничем не отличались, только вместо махорки раненым выдавали папиросы.

В госпитале Виктор задержался надолго, перенес не одну операцию. Ноги заживали плохо. Хирурги срезали омертвевшую кожу, брали с бедра живую, целую, и подсаживали. Было больно, он скрипел зубами, но молчал.

Хирург, старый уже еврей, Моисей Израилевич, посоветовал:

– Ты кричи, легче будет.

Народ в палате менялся. Даже бойцы с серьезными ранениями уже выписались, а Виктор все лежал. Угнетало то, что ходить пока невозможно было, и он все бока отлежал.

Прошла весна – самое паскудное и нелюбимое фронтовиками время года. Дороги развозит, более или менее передвигаться могут только гусеничные машины. В окопах, траншеях, блиндажах и землянках полно ледяной воды, и не обогреться толком, не обсушиться. И так – сутками, неделями…

Весну сменило лето, и в сводках Совинформбюро замелькали названия – Курск, Белгород. Сообщали о тяжелых боях.

Раненые собирались в коридорах, слушали сводки. Им не надо было объяснять, что кроется за словами Левитана «продолжаются упорные бои» – это шла операция «Цитадель».

Когда Виктор смог ходить, он стал выбираться в скверик рядом с госпиталем, чтобы погреться на солнце. Питание в госпитале было неплохим, но веса он не набрал – видимо, все свои силы организм бросил на борьбу с болезнью.

Выздоравливающие бегали на базарчик, находившийся неподалеку. Однако цены там были высокие: бутылка водки стоила четыреста рублей, а командир полка получал шестьсот пятьдесят рублей месячного довольствия. Однако складывались, покупали водку, малосольные огурцы, немного выпивали, закусывали и спорили, спорили, спорили… И конечно же, о боях, вспоминали разные случаи.

Выписали Виктора в конце июня. Направили в запасной полк, располагавшийся в Пензе – туда поступали годные к строевой службе из всех госпиталей города.

«Покупатель» забрал Виктора в первый же день. Он посмотрел на его петлицы, где на черном сукне красовались танки.

– Танкист?

– Командир танка, раньше самоходчиком был.

И дернул же его черт за язык!

«Покупатель» обрадовался, забрал его документы, вместе с другими отнес в штаб, и уже к вечеру они ехали в битком набитом вагоне. При выписке из госпиталя получили сухие пайки на три дня.

Оказалось – ехали на Урал, в Челябинск. Там формировался вновь образованный самоходно-артиллерийский полк, получал технику.

Виктор не горел желанием воевать на самоходке – понравился ему «шерман». По бронезащите и вооружению этот танк был равноценен нашему Т-34, но для экипажа был более комфортен – если это слово можно применить к боевой машине. Кроме того, у него был опыт боевых действий на самоходке, и он мог сравнить. Танк нравился больше, и в первую очередь поворотной башней – можно быстрее среагировать на цель, если она внезапно появилась с флангов. Самоходку же развернуть надо пушкой к противнику, а это потери драгоценных секунд. В скоротечном же танковом бою каждая потерянная секунда может решить исход поединка. Успел выстрелить первым и не промахнуться – твое счастье. К тому же у самоходок при более мощной пушке бронирование более слабое, чем у танков.

Виктор корил себя за излишнюю поспешность. Промолчал бы, глядишь – в танковые войска попал, а не в самоходную артиллерию.

Вновь прибывших разместили в казарме, а наутро разбили по экипажам. Но техники не было. Зачастую практиковалось, что полки или бригады сами прибывали на заводы, получали танки или самоходки, обкатывали их на полигоне при заводе и проводили стрельбы. Но тогда страна пребывала в жесточайшем цейтноте, и иной раз один день решал многое. Например, от участи Сталинграда зависело, вступят ли в войну Турция и Япония. Одолели врага, и обе страны не решились начать войну, хотя и в Закавказье, и на Дальнем Востоке приходилось держать боеспособные дивизии, тогда как в них очень нуждался фронт.

Только через три дня их подняли ночью. На станцию прибыли два эшелона с новенькими самоходками, и красноармейцы во главе с командирами должны были разгрузить технику.

Эшелоны стояли у разгрузочной площадки. С платформ самоходки съезжали своим ходом – за рычаги сажали опытных механиков-водителей.

Виктор, увидев самоходки, обрадовался. Это были не легкие СУ-76 или переделанные из трофейной техники, а наши СУ-85. Сколько раз в свое время он видел эти самоходки в документальных кадрах кинохроники, на старых фото и в художественных фильмах!

История их создания началась еще в марте 43-го года, когда в боях под Ленинградом наши войска захватили новейший немецкий танк T-IV «Тигр» из первых партий. Произвели осмотр и обстрел из отечественных пушек, и результаты повергли военное командование в шок. Танк имел броню такой толщины – особенно лобовую, даже не имевшую рациональных углов наклона, что ее смогла пробить только 85-миллиметровая пушка образца 1939 года. Ни Т-34, ни КВ, ни противотанковые пушки лоб корпуса и башни не пробили, только борт, да и то с близкой дистанции.

Сразу двум КБ – Грабина и Петрова – предложили в ускоренном порядке сделать проект установки мощных пушек в корпусе самоходки СУ-122 на базе танка Т-34. СУ-122 имел в лобовом листе рубки гаубицу М-30 калибра 122 мм. Ее снаряды имели отличное фугасное действие и бронепробиваемость. Но как истребитель танков она не годилась, имела низкую скорострельность и малую настильность траектории.

В рубку самоходки вписалось лишь орудие С-18 конструкции Петрова, но и оно не удовлетворяло военных. Только летом 1943 года на самоходку установили пушку Д5С-85 и провели испытания. Самоходку усовершенствовали: на крыше рубки первоначально установили бронеколпак с приборами наблюдения для командира, но вскоре заменили командирской башенкой по образцу немецких. По бронепробиваемости пушка Д5С-85 была на 57 % лучше пушки Ф-34-76 на танках Т-34 и КВ.