Читать книгу "Русские не сдаются! - Алексей Махров"

Винтовку он держал как лопату. Форма мешковатая, пилотка набекрень, обмотки болтаются вокруг ног, того и гляди, наступит и споткнется. Н-да… группа захвата!

– Хенде хох! – продублировал команду командир, обладатель двух «кубарей» на малиновых петлицах и круглых «интеллигентских» очков в металлической оправе – слишком пожилой для звания лейтенанта, на вид ему было явно за сорок. Из запаса он, что ли? Лейтенант единственный из всей компании не доставал оружия.

– Спокойно, товарищи! Я свой! – миролюбиво произнес я, аккуратно, двумя пальчиками за ремешок, снимая с плеча и укладывая «АВС» на землю.

– Да какой ты свой, белогвардейская морда! – внезапно вызверился маленький боец. – Да я тебя!..

Он подскочил и неумело сунул мне кулаком в лицо. Я увернулся от удара, просто слегка отклонив голову, однако контакт все-таки состоялся – щека вспыхнула, как от ожога. Вот ведь козел!

– Ты чего творишь, мудила, в рот тебе пароход?!! – заорал я, машинально бросая руку на клапан кобуры.

– Ах ты, тварь! – завизжал мужичонка, замахиваясь для нового удара. – Ты еще и лаешься по-нашему!

– Стой, Оглоблин! – Лейтенант успел перехватить руку своего подчиненного в самый последний момент. – Немедленно прекратить самосуд!

«Вот это правильно, товарищ лейтенант! А то еще один удар, и я за себя не отвечаю! – С этой мыслью делаю над собой усилие и убираю ладонь с кобуры. – Вам же хуже будет!»

Не успел я закончить мысль, как Оглоблин вырвался и все-таки съездил мне по морде. Совершенно машинально отвечаю отработанной двоечкой: хук левой в печень, апперкот правой в скулу. Мужичонку сначала согнуло, а потом распрямило и подбросило в воздух.

К кому это я попал? Какая-то «махновщина» – забить болт на прямой приказ командира «прекратить самосуд»! Малиновые петлицы… Это вообще какой род войск?[65]Что-то малознакомое, но совсем недавно я такие видел. Вспомнил!!! Младший сержант Гончарук, везший группу Петрова, тоже был с малиновыми петлицами! Так это тыловики!

Заметив, что парочка «вояк» при виде поверженного товарища вскинул винтовки, резко делаю шаг в сторону, прикрываясь от возможных выстрелов телом командира этой банды.

– Я такой же советский человек, как и вы! И требую обращаться со мной соответственно! – глядя прямо в глаза лейтенанту, произнес я. – Я слушатель спецкурсов НКВД Игорь Глейман. Вот мои документы!

Вытаскиваю из-за пазухи пакет, разрываю, достаю свой комсомольский билет и предписание, подаю командиру. Тот берет документы осторожно, словно они пропитаны ядом кураре, раскрывает, поправляет свои смешные винтажные очечки, принимается читать, бегая глазами по строчкам. Пролистывает всего за минуту – поверженный красноармеец только-только начинает вставать, ворочаясь на изрядно вытоптанной его пятой точкой «полянке».

– Вроде бы всё в порядке… – задумчиво произносит «тилигент» и, спохватившись, бросает ладонь к виску: – Лейтенант Синичкин! Вам, това… гражданин Глейман, всё равно придется проехать с нами. До выяснения!

Что интересно, документы командир решительно засовывает в свой карман.

– Я не возражаю! Мне все равно в Особый отдел нужно. – Нагибаюсь, чтобы поднять винтовку.

– Подождите, Глейман! – Синичкин решительно придерживает меня за плечо. – Ваше оружие нужно сдать! Пистолет… тоже отдайте!

– Хорошо. – Не буду обострять, и без того на меня обиженный Оглоблин волком смотрит, да и остальные красноармейцы напряжены. – Берите под свою ответственность.

Осторожно, чтобы не спровоцировать новый приступ агрессии, расстегиваю кобуру и достаю «Парабеллум». При виде моего «старичка-ветерана» Синичкин снова делает «стойку».

– Трофейный, – поясняю я. – С убитого немца снял!

– Ага, – откликается лейтенант, бережно принимая оружие двумя руками. – Там разберутся! Залезайте в машину!

– А документы?

– Передам их представителю Особого отдела! – отрезает Синичкин. – Федоскин, возьми винтовку това… гражданина Глеймана! И глаз с нее не спускай!

Пожав плечами, подхожу к полуторке и лезу в кузов. Бойцы, держа определенную дистанцию, залезают следом, не забыв прихватить парашют. Сажусь спиной к кабине, облегченно вытянув ноги, – вновь накатила жуткая усталость. Остальные «пассажиры» рассаживаются у дальнего борта, сверля меня настороженными взглядами. Хорошо хоть перестали штыками в меня целить. Кстати, про нож на поясе никто даже не заикнулся. А у меня еще и «Астра» в кармане!

Красноармеец Оглоблин, злобно зыркая на меня, пристроился сбоку, держа свою «мосинку» в руках. На его скуле начинал наливаться здоровенный синячище. Ничего, до свадьбы заживет! Не хрен на своих людей с кулаками бросаться!

Полуторка, буквально хрипя мотором и отчаянно скрипя всеми сочленениями, развернулась и двинулась в обратном направлении, к дороге. Меня начало кидать из стороны в сторону, в довесок немилосердно колотя по пятой точке на каждом бугорке. Красноармейцы испытывали схожие трудности, но стоически их терпели, только крепче вцеплялись в деревянные борта.

Мне надоели удары по заднице, и я, привстав (бойцы напряглись), схватил кипу парашютного шелка и запихал ее под себя. Стало гораздо комфортней – теперь каждая кочка уже не норовила размозжить мой копчик.

Вскоре полуторка выбралась на проселок и, весело пыля, покатила по нему на «бешеной» скорости – «гоночный болид» разогнался аж до тридцати километров в час, «хрипение» мотора сменилось «визжанием». Кидать в стороны пассажиров перестало, и красноармейцы с явным облегчением прекратили хвататься за борта, рассевшись в более свободных позах. Они даже перестали смотреть на меня с опаской, только Оглоблин продолжал проявлять повышенную бдительность, неотрывно глядя на меня своими буркалами.

– Чего уставился? Дырку во мне просверлишь! – проорал я, стараясь перекричать визг мотора и лязг подвески.

В ответ Оглоблин пнул меня ботинком по голенищу сапога. Отомстил, называется! Я рассмеялся. Ну, прямо-таки детский садик! Он бы еще мне язык показал!

К счастью для моего организма, измученного шедевром отечественного автопрома, ехали мы совсем недолго – буквально через десять минут показались дома какого-то населенного пункта. Судя по всему, это и было то самое большое село (или деревня), которое я видел с воздуха. Довольно значительное количество автомобилей и легкой бронетехники на улицах указывало на то, что здесь встала на постой какая-то большая воинская часть. Как бы не целый полк.

Судя по тому, что наш грузовичок два раза останавливался и вылезающий из кабины Синичкин спрашивал дорогу до штаба, схватившая меня команда тыловиков была не местной. Видимо, я им совершенно случайно попался – ехали куда-то по своим интендантским делам, а тут я с неба падаю. Впрочем, с навигацией лейтенант справился довольно быстро, и вскоре мы тормознули у двухэтажного домика, возле которого стояло несколько «эмок» и небольших броневичков на их базе.