Читать книгу "Янтарная Ночь - Сильви Жермен"

Что она, в конце концов, знала о нем, эта Тереза? А что он сам знал о ней? Только то, что она знала Розелена с детства, что неизменно, нерушимо питала к нему нежность, что после долгих странствий по стране осела наконец в Невере, где сейчас работала продавщицей книг, и что тон ее писем отличался удивительной ясностью, тонкостью и вниманием к своему корреспонденту. Невер? Почему Невер? И где же точно находится Ньевр? Янтарная Ночь удивился как названию города, так и местоположению самой области. Почему эта женщина, довольно много, казалось, разъезжавшая, так долго колебалась между разными местами и в итоге осела в этой маленькой префектуре, в самом центре страны? Невер: он повторял это название, словно пытаясь проникнуть в соображения Терезы, побудившие ее выбрать это место, но на самом деле у него беспрестанно вертелось в голове английское слово never. Он хотел сказать Невер, а слышалось неизменно never. Never again, never more.[27]

Эта Тереза дразнила его любопытство. Он смутно чувствовал, что именно в ней должен быть выход из этого ужасного лабиринта, замкнувшегося вокруг него со смертью Розелена. Never-ending, never, never. Он все сильнее ощущал потребность встретиться с ней. Потребность, которая вскоре переросла в настоятельную необходимость.

Он поспешно вышел и побежал на почту. Утро окрашивало фасады в розовый цвет, вода, текшая в водостоках, казалась студеной и быстрой. Но он ничего не видел, ничего не чувствовал.

«Срочно приезжайте тчк жду вас у Розелена тчк Янтарная Ночь — Огненный Ветер». Потом, прежде чем протянуть бланк телеграфистке, добавил: «Жду вас. Срочно. Приезжайте». Ему так необходимо было ее видеть, что он заклинал ее приезд упрямым повторением, слепым перестуком слов. Он тотчас же вернулся к Розелену, словно Тереза могла туда явиться с секунды на секунду, просто потому, что он ее вызвал, и снова заперся в его комнате. Весь день он просидел в четырех стенах, роясь среди всех этих отныне бесполезных вещей — книг, одежды. Прочитал его письма, снова перелистал книги, переворошил одежду, теребил в руках безделушки, словно пытался во всем этом отыскать какую-нибудь Розеленову тайну. Но ничего необычайного не находилось, и ни в какую тайну ему проникнуть не удалось, — Розелен всегда был существом такой прозрачности, что никакая тень не могла удержаться подле него. И Янтарная Ночь повсюду встречал лишь то, чего более всего опасался: крайнее простодушие Розелена, его детскую легкость. Невинность и хрупкость.

После полудня Янтарная Ночь — Огненный Ветер заснул. Он ничего не ел со вчерашнего дня, голова кружилась. Все кружилось, даже во сне, который ему пригрезился.

Он идет прямо к морю, но море все время отступает. Идти трудно, потому что он толкает тяжелую тачку; его запястья привязаны к рукояткам. Она доверху полна большими кристаллами соли. Их блеск слепит сгрудившихся вокруг чаек, которые кричат и хлопают крыльями.

Море по-прежнему отступает. Но он больше не двигается. Он уже избавлен от своей тачки. Птицы исчезли; лишь несколько скелетов да перьев валяются тут и там. Под ногами у него не земля, не песок, не галька, но соль, резко отражающая свет.

Ослепительно белый свет дрожит. Небо медленно кружится. Он сидит на качелях, спиной к морю, ставшему темно-зеленым, и держит на коленях обувную коробку. Когда он открывает ее, оттуда вырывается невероятный крик, взмывает, словно жаворонок, устремляется прямо к солнцу, поднимается все выше и выше. Обрывается, возобновляется. Крик обезумевшей женщины.

Какой-то человек пытается писать на соли, но ветер постоянно сдувает слова. Однако тот не перестает, снова выводит те же знаки — все так же старательно и терпеливо.

Ветер гонит слова, как облака, как напуганных птиц. Never, never. Человек, писавший пальцами по соли, унесен вслед за словами и кружится вместе с ними на ветру.

Над морем, натянутым вдоль горизонта, словно широкая зеленая полоса, освещается низкое окно. Чья-то рука только что отдернула занавеси. Толстые занавеси бронзового бархата. Рука женщины — другая ее рука лежит на плече мужчины. Оба молоды, их лица серьезны и строги. Они похожи друг на друга — брат и сестра. Похожи так, что кажутся всего лишь мужским и женским вариантом одного и того же лица. Но они стоят друг подле друга как двое любовников. Их глаза сожжены усталостью, безумным желанием, несчастной любовью. Чувствуется, что, если они вдруг повернутся друг к другу, их лица разобьются, словно гипсовые, взорвутся, настолько их взгляды полны страстью и мукой. У них темно-красные рты, они чуть заметно шевелят губами. Начинается дождь и вскоре заливает окно. Их лица еще трепещут какое-то время за струящимся стеклом.

Девушка, сидящая по-турецки у самой кромки моря, тянет иголку. Очень тонкую серебряную иголку, стрекочущую, как сверчок, в ее пальцах с обкусанными ногтями. «Море порвалось, — говорит девушка, не поднимая головы от своей работы, — надо его зашить».

Море — огромное маслянисто-зеленое покрывало, разрезанное у края ударом ножа. Янтарная Ночь — Огненный Ветер узнает девушку — это сестра, стоявшая в окне. Она одета в ту же ткань, из которой сшито море. У нее запавшие щеки и огромный, великолепный, кирпичного цвета рот.

Девушка стоит на коленях, ощупывая почву. Похоже, она нервничает, ее волосы совсем растрепались. Янтарная Ночь — Огненный Ветер смотрит на нее, но сам себя не видит, все время находится вне поля собственного зрения. А также не слышит собственного голоса; должно быть, он задал девушке вопрос, поскольку та отвечает ему глухим, напряженным голосом: «Вы же видите, чем я занята! Ищу его поцелуи. Его поцелуи в моих волосах. Ветер растрепал мне прическу и украл все поцелуи, которые брат зарыл в моих волосах. Они упали на землю. Помогите мне отыскать их, пожалуйста!» Она на миг поднимает к нему свое лицо — у нее темно-фиалковые глаза и губы, растрескавшиеся от холодного, соленого ветра, дующего по пляжу. «Помогите, я вас умоляю!» — говорит она опять.

Брат и сестра лежат ядом на пляже, в прибрежном песке. Их головы, руки, бока соприкасаются. Оба нагие, от щиколоток до плеч закутаны в кусок зеленого покрывала. В лоскут моря. Приблизившись, Янтарная Ночь — Огненный Ветер замечает тонкую серебряную иглу, которая, посвистывая, проворно порхает вокруг них — сшивает их кожа к коже. У них один и тот же взгляд, окруженный тенью, блестящий, словно галька, брошенная на дно колодца, и похожие рты — широкие и красивые, с твердыми губами, слегка обнажающими зубы.

Игла шьет и посвистывает. Теперь она сшивает их губы. Но из-под губ, покрасневших от крови, доносится стон. Глухая жалоба их уст. «Never, never. Хочу стать всадником. Хочу стать твоим любовником, хочу стать твоей любовницей. Never-ceasing, never-failing».[28]Игла колет их поцелуи, разрывает. Немного крови проступает капельками на их губах и кристаллы соли усыпают звездами их веки.

Ветер унес большое зеленое покрывало; нет больше моря, оно хлопает в небе, словно тяжелая мокрая ткань. Собаки с рыбьими головами — восхитительными головами в серебристой чешуе с бесконечными радужными переливами, ходят на двух лапах, прямо, будто люди, и толкают тачки. Их сотни, быть может, тысячи, идущих чередой по пустынному пляжу. По несуразному пляжу, лишившемуся моря. Их тачки полны конфет. Зеленой и фиолетовой леденцовой карамели.