Читать книгу "Русские чернила - Татьяна де Ронэ"

– Обо мне она в прошлом году написала еще и не такую пакость. Помнишь? Она заявила, что я грязный расист и женоненавистник и что единственное существо на свете, которое я люблю и уважаю, – это мой кот. Если тебя потрепала Тайефер – это хороший признак. Значит, ты добился успеха. Добро пожаловать в клуб, парень.

И он удостоил Николя дружеским ударом по плечу.

– Это надо отметить. Эй, Сальваторе, Джузеппе, или как тебя там, каким бы ни был твой псевдоним, будь здоров! Давай выпьем! Я уже собрался и сегодня после обеда отваливаю. Грустно покидать такой райский уголок. А вы?

– Мы уезжаем вечером, – ответил Николя.

Новезан взял у официанта бутылку и принялся разливать вино по бокалам. Мальвина накрыла свой бокал рукой.

– Умная девочка, а? – пробормотал Новезан.

Мальвина просияла от гордости и, как бы защищая, положила ладошку на плоский живот. К счастью, Новезан не заметил ее жеста.

– А как роман, двигается?

Ответа Николя он дожидаться не стал, и тот вздохнул с облегчением.

– А мой двигается, и еще как. Разросся до невероятных размеров. Выйдет в августе две тысячи двенадцатого. Надеюсь, не в одно время с твоим, потому что мой всех заткнет за пояс.

Николя воспользовался тем, что Новезан на секунду умолк, чтобы опрокинуть бокал кьянти.

– А вы заметили, что здесь Дагмар Хунольд?

Новезан поперхнулся и облил вином скатерть. Глаза его забегали.

– Как это – здесь? Сейчас? В «Галло Неро»?

Николя кивнул:

– Ну, не прямо сейчас, но она здесь.

– И ты что, с ней разговаривал?

– Я по утрам с ней плаваю, примерно по часу.

– Ну и?..

Николя пожал плечами.

– Она тебе предложила контракт, парень? Ну колись, давай, мне можно сказать.

Николя чуть не продекламировал те три фразы, которые она написала и которые он выучил наизусть. Но Дагмар Хунольд этого не оценила бы. Да и к чему заставлять Новезана помирать со смеху? Он ничего не ответил.

– Дагмар… – повторил Новезан, погрузившись в воспоминания. – Я знаю одного писателя, который с ней спал. Настоящая бомба! Что до меня, я не трахаюсь с дамами ее возраста, но она меня будоражит. Интересно, что она здесь. Жаль, что я уезжаю, может, она бы приблизила меня к себе после моей последней книжки.

– А о чем там речь?

– Так я тебе и сказал! – огрызнулся Новезан, угрожающе помахав пальцем перед носом Николя. – Ты же мне ничего о своей не расскажешь, правда?

– О моей? Она будет о суетности и тщеславии писателей, – бросил он.

Мальвина удивленно на него взглянула, но он в ответ только пожал плечами, словно говоря: а почему бы и нет?

Новезан закурил сигарету и затянулся.

– Ты находишь, что писатели суетны и тщеславны?

– Конечно.

– Ладно, – согласился Новезан, тщательно высморкавшись, – может, ты и прав. Писатели ведь хранят ключи от мира, так или не так? Они этот мир воссоздают. Так что у них есть право быть тщеславными. Они правят в литературе, как короли, как императоры. В их королевстве не существует ни эмоций, ни истины, а историческая правда не имеет значения. Единственное, что там истинно, – это слова и то, как их написали. Вот почему писатели такие гордецы. Они одни способны дать словам жизнь.

Свой спич Новезан завершил громогласной отрыжкой и удовлетворенно гоготнул под ледяным взглядом Мальвины. Алессандра с матушкой неодобрительно косились на них из-за соседнего столика. В течение всего обеда Николя с Мальвиной слушали длинный монолог. По поводу проблем Новезана с матерью, которая ненавидела его книги и не скрывала этого в интервью. По поводу его сына-подростка, который проходил в больнице курс дезинтоксикации. Про бывшую жену, которая требует все больше и больше денег. Про бывшую любовницу, которая по злобе выложила в блоге подробности их интимной связи, правда не называя имен, но Новезана все опознали. Про владельца дома, где он живет, про его соседа, про его помощника, про его пресс-атташе, про его дантиста, про его волосы, которые начали редеть. И про его заботы о здоровье старого кота. Новезан даже словом не упомянул сексуальный скандал, разгоревшийся из-за взаимоотношений известного французского политика и горничной, который был у всех на устах. Он говорил только о себе, замкнувшись в своем мире. Больше его ничего не интересовало. Может, благодаря эгоцентризму и презрению к миру у него и получаются такие сильные книги?.. И все его романы рождены этим презрением ко всему на свете: к женщинам, к обществу, к правящим политикам, к интеллигенции? Под конец обеда, когда им принесли счет, Николя ждал, что Новезан полезет в карман и предложит расплатиться вместе. Но тот лишь молча закурил новую сигарету. И Николя вспомнил, что читал у кого-то из журналистов о чрезвычайной скупости Новезана. Один из самых известных романистов Франции владел апартаментами в Париже, квартирой в Брюсселе, домом в Дублине и виллой на Солнечном Берегу, но никому никогда не давал денег, никогда не платил за кофе и не оставлял чаевых: ни шоферу такси, ни разносчику, ни служанке. И всегда пересчитывал сдачу.

Николя велел записать обед на троих на его счет. Новезан поднялся и запечатлел на щеке Николя мокрый поцелуй. Потом попытался чмокнуть и Мальвину, но та вовремя увернулась, и он удалился, помахав рукой.

– А что, твой новый роман и правда будет о тщеславии писателей? – спросила Мальвина.

– Ну а почему бы и нет? Тема интересная…

– Николя, – перебила она, – твой «Блэкберри»…

Он опустил глаза на лежавший на столе телефон и увидел надпись «Алиса».

– Ответишь? – шепнула Мальвина.

У него едва хватило сил сказать правду Мальвине, а теперь надо было набраться мужества и повторить то же самое Алисе. Он огляделся кругом. Семейство бельгийцев и Алессандра с матушкой сидели слишком близко, а разговор с Алисой никого не должен касаться.

Он отошел на безопасное расстояние, глубоко вздохнул и ответил:

– Алиса, я слушаю.

В трубке воцарилось угрожающее молчание, такое же, как перед разговором с Франсуа, и он почувствовал, как его охватывает страх.

– Алиса, ты где?

И тут он услышал странный звук, похожий на всхлип. Потом еще один. Алиса Дор плакала… Николя обомлел.

– Николя! Как ты мог со мной так поступить?

Ее голос, обычно хорошо поставленный, теперь превратился в жалобный стон.

– Я тебе доверяла. Доверяла с самого начала… Я думала, мы одна команда, работаем вместе, рука об руку. Но я ошиблась. В конце концов Дельфина оказалась права…

– Алиса, подожди… – ошеломленно ответил он. – Ты говоришь о книге? Я уже начал писать. Конечно, я не настолько продвинулся, как ты, наверное, думаешь, но я поднажму. Я тебе обещаю. Надо, чтобы ты мне доверяла. Не сомневайся, мне можно доверять…