Читать книгу "Битва за космос - Том Вулф"

В Вашингтоне, в Лэнгли и на Мысе на сотрудников НАСА обрушилась лавина телефонных звонков из газет и журналов, с телевидения и с радиостанций – большинство звонивших хотело узнать, какова реакция астронавтов на полет Гагарина. Так что «трое первых» – Гленн, Гриссом и Шепард – подготовили заявления. Шепард приготовил классическое официальное выступление, в котором не говорилось практически ни о чем. Но в частных разговорах с Гилрутом, фон Брауном и остальными он высказал мнение, что его полет, первоначально намеченный на март, как теперь оказалось, был отложен совершенно напрасно.

Как обычно, пресса цитировала главным образом Гленна. Он сказал следующее: «Что ж, нам обломали рога, и нечего обманывать себя на этот счет. Но теперь началась космическая эра, и для каждого найдется много работы». Гленн считался особенно прямолинейным, искренним и великодушным парнем. Он радел за общее дело – и это заслуживало похвалы, ибо он по-прежнему считался тем самым американцем, который должен был стать первым человеком в космосе. Джон Гленн сумел справиться со своим разочарованием как мужчина.

Глава десятая

Молитва астронавта

Алан Шепард наконец-то отправился в полет – 5 мая. Его поместили в капсулу на вершине ракеты «Редстоун» примерно за час до рассвета, собираясь осуществить запуск вскоре после восхода солнца. Но, как и во время эксперимента с шимпанзе, случилась четырехчасовая задержка, вызванная главным образом перегревом инвертора. Солнце уже взошло, и жители восточной половины страны, как обычно, включали свои радиоприемники и телевизоры, крутили ручки настройки в поисках чего-нибудь щекочущего нервы – и тут их ждало такое! Астронавт уселся в ракету, а ведь ракеты всегда взрываются.

Даже в Калифорнии, где было еще очень рано, дорожные патрульные докладывали о странном, вызывающем беспокойство зрелище. Без всякой видимой причины многие водители съезжали с шоссе и останавливались на обочинах, словно находясь под влиянием Марса. Патрульные не сразу поняли, в чем дело, потому что у них не было обычных радиоприемников. Но остальные-то все знали и по мере обратного отсчета на мысе Канаверал становились все возбужденнее: их чертовски интересовало, что станет с бренным телом Алана Шепарда в момент запуска ракеты. Ведь даже вождение автомобиля – и то перегрузка для нервной системы. Люди останавливались, прибавляли громкость и замирали в ожидании – ясно, что бедного одинокого добровольца вот-вот разорвет на части.

У этого невысокого парня, находящегося на верхушке огромного белого ядра, казалось, был примерно один шанс из десяти выжить. За три недели, прошедшие после нового триумфа Советов – полета Гагарина, – одно ужасное событие следовало за другим. Соединенные Штаты направили марионеточную армию кубинских беженцев свергнуть просоветский марионеточный режим на Кубе, а вместо этого последовало лишь очередное унижение. Конечно, это событие не имело непосредственного отношения к космическому полету, но оно лишь усилило ощущение того, что сейчас Америке не время совершать храбрые и отчаянные поступки, соревнуясь с Советами. Как ни печально, но, похоже, наши парни вечно умудряются все испортить. Восемь дней спустя, 25 апреля, НАСА провело еще одно крупное испытание ракеты «Атлас». Она должна была вывести на орбиту манекен астронавта, но сбилась с курса, поэтому уже через сорок секунд ее пришлось взрывать, применив дистанционное управление. При взрыве едва не погиб Гас Гриссом, следовавший за ракетой в F-106. Еще через три дня, 28 апреля, ракета «Литтл Джо» с капсулой на вершине снова сбилась с траектории, и ее пришлось ликвидировать через тридцать три секунды после запуска. Оба этих испытания касались системы «Меркурий – Атлас», предназначенной для орбитальных полетов и не имевшей ничего общего с системой «Меркурий – Редстоун», на которой предстояло полететь Шепарду, но было уже слишком поздно задавать щекотливые вопросы. Наши ракеты всегда взрываются, а наши парни вечно умудряются все испортить.

Утром 5 мая тысячи, нет, миллионы людей останавливались на обочинах дорог, завороженные драматическим событием. Это был вызов смерти, величайший трюк, который когда-либо освещался по радио, трюк патриотический, безумный, связанный с судьбой страны. И не удивительно, что все были в величайшем возбуждении.

О чем, интересно, думает этот парень? Он и его бедная жена… Затем диктор сообщил, что жена Шепарда, Луиза, сейчас следит за обратным отсчетом по телевизору у себя дома в Виргиния-Бич, штат Виргиния. Должно быть, бедная женщина сейчас просто в шоке! И так далее, и тому подобное. До чего же храбрый парень этот астронавт! Он ничуть не колебался!

Что же касается самого Шепарда, то его сознание сейчас – как и все тело, от мозга до основания таза, – было охвачено все усиливающимся желанием помочиться. Нет, вполне серьезно. Шепард прошел сто двадцать полных имитаций предстоящего полета, имитаций, учитывающих мельчайшие детали: рано утром его будил официальный врач астронавтов, доктор Уильям Дуглас, потом медосмотр, прикрепление всех биосенсоров, засовывание термометра в анальное отверстие, облачение в скафандр, подключение кислородной трубки и системы связи, выезд на пусковую установку, помещение в капсулу, закрывание люка, все последующие операции. Они даже отрабатывали процесс выкачивания воздуха из капсулы с помощью шланга и наполнение ее чистым кислородом. Затем Шепарду устраивали имитации полетов и его прерываний, пользуясь капсулой как тренажером.

Три дня назад имитировалась даже ментальная атмосфера полета. Первоначально Шепард должен был отправиться в космос еще 2 мая. Погода накануне делала это мероприятие весьма сомнительным, но обратный отсчет начался, а Шепард вечером перед полетом поужинал под дружелюбное подшучивание товарищей. Наутро доктор Дуглас на цыпочках поднялся в комнату астронавта и разбудил его, после чего тот позавтракал – бифштекс в ветчине и яйца. По сути, Шепард прошел все стадии, вплоть до того момента, когда он должен был забраться в фургон и отправиться к ракете, надеясь, что полет все же состоится. Но запуск был отложен из-за плохой погоды. И только на этом этапе руководство НАСА наконец-то объявило, что в космос полетит Шепард, – в тот момент, когда он уже был одет и ждал за дверью в ангаре С. Так Шепард по-настоящему почувствовал, что его день настал. Но никто не мог предвидеть ту серьезную проблему, с которой он теперь столкнулся.

Проклятый мочевой пузырь, казалось, становился все больше, а капсула – все меньше. Капсула должна была быть как можно более тесной, чтобы выдержать свой вес. А после того как в нее помещали всевозможные баки, трубы, электропровода, приборные панели, радиооборудование и тому подобное, включая парашют астронавта, капсула превращалась в своего рода кобуру, куда удавалось пропихнуть ноги и туловище, а места для рук оставалось совсем мало. Так что используемое специалистами слово «вставление» было не так уж далеко от истины. Сиденье в буквальном смысле слова повторяло форму спины и ног Шепарда – в Лэнгли с него специально делали гипсовый слепок. Считалось, что теперь Шепард сидел в кресле, но на самом деле он лежал на спине Нечто подобное бывает, когда сидишь в очень маленьком спортивном автомобиле, – взгляд направлен прямо в небо. На тренировках астронавтов учили забираться в люк с помощью одной непрерывной серии движений. Но на этот раз на нем была пара новых белых ботинок, и, когда Шепард засовывал внутрь правую ногу, ботинок зацепился за ручку сиденья. Астронавт поскользнулся, и его левая рука так и осталась снаружи. Капсула была настолько маленькой, что запихивание в нее левой руки превратилось в ужасную операцию. Шепард извивался как змея, выслушивая советы столпившихся рядом сотрудников НАСА. Теперь он был зажат так, что обшлаг на правом запястье – там, где перчатка сходилась с рукавом скафандра, – зацепился за парашют. Астронавт посмотрел на парашют и подумал, что это даже неплохо. Техники прикрепили его к сиденью ремнями, поясным и грудным, привинтили к скафандру шланги для поддержания нужного давления и температуры, провода биомедицинских датчиков, провода радиосвязи, прикрепили к лицевой части шлема и загерметизировали шланг для подачи кислорода. Даже если бы Шепарду и потребовался парашют, он все равно не успел бы снять с себя всю эту оснастку: в земле уже давно образовалась бы воронка от взрыва. Затем люк закрыли, и Шепард почувствовал, как ускоряется его пульс. Но вскоре сердцебиение вошло в норму, и он остался лежать на спине в этом крохотном наперстке – практически неподвижный, с согнутыми коленями.