Читать книгу "Нибиру. Книга 1. Пробуждение - Игорь Михалков"

— Тише, — по волосам бельгийки скользнула теплая рука. — Не надо плакать. Я понимаю. Все понимаю, слышишь? Говори сначала о том, что тебя волнует. А потом я выскажу свои соображения. — Парень замолчал, а потом добавил нервно-шутливым тоном: — Что-то не клеится у нас разговор.

Мари еще раз всхлипнула и собралась.

«Еще подумает, что я истеричка».

— Если бы не ты, я так и осталась бы в этом странном мороке. Погляди на них, — неопределенно мотнула головой — четыреста сонных человек неотрывно следили за экраном над сценой, никто не поворачивался, в зале царила тишина. — Это же зомби. Читал о таких? Или фильмы смотрел наверняка. Я когда-то тащилась от этого. «Обитель зла» помнишь?..

Он кивнул.

— Страшно подумать, что и я подверглась такому внушению. — Мари прижала пальцы к губам, чтобы снова не заплакать. — Зачем правительству превращать нас в послушные машины?

— Я уже говорил — чтобы мы не поднимали бучу. Никому не нужны сотни перепуганных психов, рыскающих по подземельям. Уж лучше держать нас на коротком поводке. В этом я Управляющего понимаю и даже могу оправдать. Можно сказать, исполнилась главная мечта правительства — иметь тотальный контроль над всеми. Вот и балуются…

— Но зачем такие бесчеловечные меры?! Солдаты называют нас овощами и относятся к нам соответственно. Такое впечатление, что мы действительно диковинные растения, высаженные здесь, чтобы своими ростками возродить жизнь на планете.

Глаза парня говорили вместо него: «Ты совершенно права». Но ответил Давид по-другому:

— Пусть даже овощи, — без особой уверенности сказал он. — Однако мы остались живы. И будем дальше жить — держаться подальше от зомбирования и ждать, пока…

— Пока нас всех не пустят на салат или выбросят в виде компоста, — заключила Мари. — Вспомни, что делают с ненужными растениями.

— Не надо фатализма. Ты насмотрелась фильмов ужасов. Сама говорила мне там, наверху.

— Надо! — тряхнула волосами девушка. — Если бы люди не пропадали, я и слова бы не сказала. Просто согласилась бы с тобой и жила себе потихоньку. Но они пропадают! И где гарантия, что завтра-послезавтра не уволокут в неизвестном направлении меня или тебя?

— Мы должны сбежать, — вдруг решил Давид.

«Никогда бы не подумала, что он такой паникер. Да я спокойнее его! Хотя лучше было бы наоборот — я стала бы трепыхаться в истерике, а он бы меня успокаивал».

— Надо узнать, что делается в Бункере. Думаю, там мы найдем ответы на все интересующие нас вопросы, — как можно более спокойно заключила Мари. — После решим: сидеть и ждать или делать ноги.

Он стукнул кулаком по подлокотнику. Девушка на какое-то время залюбовалась правильным абрисом волевого подбородка. Скользнула взглядом по гладко выбритой скуле, покрытой блестящими капельками пота. И, сама не понимая, что делает, приподнялась для поцелуя. Мельком подумала, что хочет успокоить Давида.

Парень замер, недоверчиво глядя на бельгийку. Моргнул, прочистил горло. И наклонился.

«Он совершенно не похож на Агея… Черт! Да что на меня нашло? Еще не похоронила мужа — и сразу запала на первого попавшегося красавчика. Нет, это слишком!»

Мари рывком отодвинулась. Закинула ногу на ногу и обняла себя за плечи.

— Что случилось? — Давид почувствовал смену настроения девушки. Пугливо согнул руку, не зная, куда ее девать.

— У меня там муж, — простонала она. — Я даже не знаю, что с ним. Жив ли, умер. Извини, если ты подумал…

— Все нормально. — Давид поморщился. — В тяжелые минуты люди часто делают глупости.

Девушка помолчала немного, потупившись. Она разозлилась на себя. За то, что по сути изменила Агею. За то, что сделала неприятное Давиду.

«Ведь сделала?..»

Украдкой глянула на него. Молодой человек глубоко дышал и смотрел вперед.

Рама вокруг белоснежного экрана, состоявшая из фосфорных ламп, потонула во мраке. Полотно над сценой зарябило графитовыми линиями. Застрекотало, появился звук.

Воздух наполнился мелодичным перезвоном.

Последний солдат выскочил из зала и с облегченным возгласом захлопнул дверь. Никто из зрителей не повернулся.

Экран заполнили разноцветные полоски. Они беспрестанно мигали, то наливаясь красками, то бледнея. В самом центре возникло черное пятно. Под визгливые рулады звоночков оно стремительно увеличилось. Заняло примерно одну треть экрана, превратилось в прямоугольник. На нем, словно выплывая из глубины, появилась ослепительно белая цифра «1». Завертелась и расплылась десятком фраз: «Внимательно смотрю сюда!»

— Не смотри! — сквозь непрерывную мелодию пробился голос Давида. — Говори со мной.

«Опять мы поменялись ролями, — подумала Мари, ощущая, что от неведомо откуда взявшегося ужаса не может пошевелиться. — Теперь я — паникер, а он меня успокаивает».

Перед глазами промелькнуло что-то бесформенное, серое. С трудом бельгийка догадалась, что сосед машет перед ее лицом рукой.

«Мое состояние — спокойствие» — проявилось на прямоугольнике.

— Мое состояние — спокойствие, — словно издалека услышала Мари свой голос.

«Я живу, чтобы выполнить Программу».

— Я живу, чтобы выполнить… — голос затих. Девушка больше не могла говорить — голосовые связки стиснуло невидимой удавкой.

«Моя задача — подчинение».

Где-то за пределами сознания она понимала, что появляющиеся предложения написаны на нескольких языках и даже цифрами — двоичным кодом; идиш, арабский, английский, французский, немецкий, русский и какие-то иероглифы. Наверняка их составили для того, чтобы внушению подвергался любой — не только еврей.

«Я живу, чтобы выполнить желание Отцов!»

Лампы на стенах погасли.

«Я здесь, чтобы воспроизводить потомство!»

Фосфорные полосы снова налились матовым светом.

«Я должна рожать! Я должен воспроизвести себя!»

Зал окутала непроглядная тьма. Только экран сверкал всеми цветами радуги:

«Я хочу!»

Свет.

«Я желаю!»

Темнота.

«Я отдаю себя ради высшего блаженства!»

Зеленоватые отблески бесшумных светильников.

«Я подчиняюсь!»

Свет.

«Я хочу!»

В груди поднимался восторженный вздох. Промежность наполнялась приятной теплотой. Кончики пальцев задрожали. В голове зашумело от сладкой истомы. Язык непроизвольно скользнул по губам. На полоске трусиков проступила влага. Бедра сжались.

«Я ощущаю непреодолимое желание».

Глаза сузились от яркой световой волны.

«Я желаю получать удовольствие!»