Читать книгу "Бизнес - Иэн Бэнкс"

— Тогда, я полагаю, вас следует называть «мисс».

— Суть в том, ваше величество, — начала я, ругая себя за то, что в который раз уцепилась за эту злосчастную тему: различие между «мисс» и «миз», — суть в том, что за последнее время в деловом общении произошли глубокие изменения. Многие женщины моего поколения выбрали для себя нейтральное обращение «миз», Как прямое соответствие обращению «мистер», чтобы не…

— Нечего читать мне лекции по новейшей истории, милочка! Я еще не выжила из ума. Представьте себе, я наслышана о феминизме.

— О… Неужели? Мне казалось…

На правом склоне розовато-лиловой Фудзиямы, чуть пониже того места, где должно было находиться плечо вдовствующей королевы, началось какое-то шевеление, точь-в-точь вулканическая активность, готовая выплеснуться наружу.

После непродолжительного шебуршания и бормотания, сквозь вышитую прорезь в покрывале показалась сухонькая бледная ручка, сжимавшая свернутый журнал.

— Представьте себе, мисс Тэлман, я умею читать, — сказала она мне. — Почта, конечно, идет сюда медленно, но рано или поздно доходит. Если я и отстаю от времени, то не более чем на месяц. — Вторая тонкая, бледная ручка появилась из-под покрывала и развернула журнал. — Вот, пожалуйста: «Кантри Лайф» запрошлый месяц. Впрочем, не думаю, чтобы вас интересовали подобные издания. У вас скорее американский выговор.

— Некоторые из моих знакомых американцев выписывают этот журнал, мэм, но я не принадлежу к их числу.

— Так вы американка?

— Я родом из Британии, точнее, из Шотландии. У меня двойное британско-американское гражданство.

— Ясно. Хотя на самом деле ничего не ясно. Мне трудно понять, каким образом можно быть гражданином сразу двух государств, кроме как в чисто юридическом смысле. — Руки с журналом снова исчезли под покрывалами. — Итак, кому вы храните верность?

— Верность, ваше величество?

— Именно так. Чему или кому вы храните верность — королеве или американскому флагу? Или вы — из этих сумасбродных шотландских националистов?

— Скорее, я склоняюсь к интернационализму, мэм.

— Позвольте спросить, что же это значит?

— Это значит, что у меня нет закостенелых приверженностей.

— Закостенелых? — недоуменно переспросила она и часто-часто заморгала. — В каком смысле?

— Для меня важны не столько названия, сколько дела. Мне всегда казалось, что поддерживать свою страну, какие бы дела она ни творила, — это по меньшей мере печальное заблуждение.

— Ах, вам так казалось? Должна заметить, вы чрезвычайно уверены в себе, милочка.

— Благодарю вас, мэм.

Я заметила, как у нее сузились глаза. Из недр ложа опять высунулась сухонькая ручка, на сей раз с очками, через которые королева принялась меня испытующе разглядывать.

— Подойдите ближе, — потребовала она. И после паузы добавила: — Сделайте милость.

Я поднялась к основанию гигантского ложа. Мне в нос ударил сильный запах благовоний и нафталина. Дрожащие на стенах золотые листки отвлекали своим мерцанием.

Королева вытащила белый носовой платочек и протерла стекла очков.

— Вы ведь знакомы с моим сыном.

— Да, мэм.

— Что вы о нем думаете?

— Я думаю, таким сыном можно гордиться, ваше величество. Он обаятельный и… надежный человек.

— Надежный? Ха! Вы либо ничего не смыслите, либо не хотите сказать правду. Как придворные лжецы. Они говорят только то, что, по их разумению, мне будет приятно услышать.

— Возможно, мэм, вы путаете ложь с вежливостью.

— Как вы сказали?

— Видите ли, ваше величество, я очень мало знаю вашего сына. Насколько я могу судить, он настоящий джентльмен. Вежлив, хорошо воспитан… ко всему прочему, он прекрасно танцует, легко и очень изящно. — Тут королева нахмурилась, и я решила не развивать эту тему. — Иногда он грустит, иногда проявляет внимание к женщинам, но ни в коем случае не навязчиво, не грубо. — Тут я припомнила, что говорил в машине Лангтун. — Судя по всему, он не расточителен — по-моему, очень важное качество для монарха, особенно когда он путешествует за границей. Наконец, — продолжила я, тщетно пытаясь закончить хоть чем-то позитивным, — создается впечатление, что он в полной мере ощущает бремя ответственности.

На это старая королева только покачала головой, будто перечеркивая все, что я наговорила:

— Когда он намерен жениться? Вот что мне надо знать.

— К сожалению, в этом вопросе я ничем не могу быть полезна, мэм.

— В этом вопросе, милочка, мало кто может быть полезен. Вы представляете, как трудно в наше время найти принцессу? Или герцогиню? Да хотя бы просто наследницу знатного рода?

— Нет, ваше величество, не имею ни малейшего понятия.

— Ну, конечно. Откуда простолюдинам это знать? Вы ведь из простой семьи, правильно я понимаю?

— Должна признать, что своего нынешнего положения достигла исключительно благодаря собственным способностям и трудолюбию, так что вы, к сожалению, правы, ваше величество.

— Было бы чем кичиться, милочка.

— Кичиться — не в моем характере, мэм. Возможно, на меня подействовала высота.

— Не смейте дерзить!

— Представить не могу, мэм, что на меня нашло.

— Вы — неучтивая и беззастенчивая особа.

— Смею уверить, ваше величество, у меня и в мыслях не было проявлять неучтивость.

— Это что, преступление, если мать беспокоится о своем ребенке?

— Ни в коем случае, мэм.

— По-моему, преступлением было бы как раз обратное.

— Совершенно с вами согласна.

— Хм. Вы полагаете, он стоящая партия?

— Конечно, ваше величество. Вне всякого сомнения, он составит счастье какой-нибудь удачливой принцессы или наследницы знатного рода.

— Все это банальные любезности, мисс Тэлман. Я их довольно наслушалась от своих придворных.

Интересно, кто, за исключением Миу и двух маленьких камеристок в красном, мог входить в число придворных? Кроме них, во дворце, казалось, не было ни души. Я откашлялась и произнесла:

— Он же ваш сын, мэм. Даже если бы я думала, что он никогда не станет мало-мальски приличным мужем, я бы постаралась смягчить такую оценку.

— Так выскажите же свое мнение в открыто!

— У него, судя по всему, жизнь сложится прекрасно, мэм. Если, конечно, он сделает правильный выбор. То же самое можно сказать о любом человеке.

— Но он-то не любой!

— Все матери так говорят, мэм.

— Да! И это просто от переизбытка чувств! Материнский инстинкт — кажется, так это называется. Вы понимаете, что Сувиндер — наследник королевского трона?