Читать книгу "Тандем - Константин Ковальский"

– Ай, Данила-мастер, ай, молодец! – Витя приобнял его. – Ну, мне-то потом расскажешь секрет?

– А так можешь? – спросил кто-то сзади, и обернувшийся Данила увидел «студента», держащего в своих руках бумажник иллюзиониста.

– Как он тебя? – довольно осклабился Клим. – Остался без лопатника.

Карманник сработал красиво, Данила ничего не почувствовал. Но иллюзионист всегда на ход впереди зрителя.

– Открой его, – попросил «студента» Данила.

Тот открыл, заглянул… и искренне рассмеялся.

Данила выудил из кармана деньги и улыбнулся в ответ.

«Ништяк, браток!» – похвалил его из динамиков Михаил Круг.

Но Данила еще не закончил. Другой рукой он вытащил маленький мобильник:

– Ты ничего не терял?

Телефон он вытащил еще вначале, когда, толкаясь, шел в туалет, и сейчас испытывал удовлетворение от собственной дальновидности.

«Студент» захлопал, и братва его поддержала.

– Молодец, пацан!

– Не, ты понял?

– Давай к нам в бригаду!

– В натуре…

Витек поднял руку, и все замолчали, кроме Круга, начавшего петь про «Владимирский централ».

– Поняли, какой у меня друг детства? – спросил он таким тоном, будто сам всю жизнь учил Данилу трюкам. – За него и выпьем.

Возбужденно шумя, все снова уселись за стол. Подошедший к иллюзионисту «студент» присел возле него на корточки.

– А можно… с двадцатками… Еще раз?

– Фокус показывается один раз, – привычно ответил Данила.

– Да научи молодежь! – Косоруков опрокинул в себя очередную рюмку.

– Давай я тебе… – иллюзионист порылся в карманах и вытащил двугривенную купюру. – О! Если тебе нужно срочно разменять деньги, то делаешь так…

Резким движением он разорвал бумажку пополам.

– Вуаля! – в каждой руке он держал не обрывки, а две одногривенные купюры. – Держи.

– Гля-я… – выдохнул ему в ухо водочные пары внимательно наблюдавший за действом Косоруков. – Как?..

– Магия, чистая магия.

– За такую магию «пятерик» дают. Помню, в нашу хату один пассажир заехал, я сначала подумал – «кумовской». Так он с картами такие чудеса делал…

Витя пустился в длинный рассказ про странного «пассажира», но Данила уже клевал носом и не слушал его.

– Э, брат, да ты пьяный! – хлопнул его по плечу Косоруков. Несмотря на выпитое в два раза больше остальных спиртное, авторитет выглядел трезвее большинства братков.

– Спать хочу. – Иллюзионист попытался встать, но пол бара качался, словно палуба попавшего в шторм корабля, и он уселся обратно на стул.

– Пойдем, я тебя домой отвезу.

– Отвезешь? – поразился Данила. – Ты сам еле на ногах стоишь!

– А я машиной обычно сидя управляю, – Витек икнул.

– В тебе сколько алкоголя сидит?

– А кто считает?

– Если тебя полиция в таком виде остановит…

– Окстись, Даня, какая полиция? – Косоруков скривился. – Ты что, в Чикаго?

– …тебя в тюрьму сразу, – закончил фразу Данила, уткнувшись остановившимся взглядом в пол.

– А полицейские взяток не берут?

– Какие взятки? У них страховки, бенефиты…

– Бене… Чего?

– Ну, короче, не будет он своей работой рисковать из-за твоей взятки, его с работы выгонят.

– Как там дела делать? – удивился Косоруков, поднялся на ноги и помог встать Даниле. Они выбрались из прокуренного помещения и вышли на улицу.

Неподалеку, возле красной «девятки», кучковалась компания подростков лет восемнадцати, занятая чрезвычайно серьезным делом: они пили пиво, курили, ругались матом, заплевывая все вокруг, и угрожающе смотрели на прохожих, которые ускоряли шаг и, стараясь не встречаться взглядом с компанией, спешили оставить за спиной потенциальную угрозу. Некоторые сидели на корточках, вероятно, имитируя бывалых зэков на этапе. Наполовину пустые бутылки стояли на асфальте. Вслед торопящейся куда-то девушке последовало грубое предложение, вызвавшее дебильный гогот приятелей юмориста.

Один звонок в полицию, и через пять минут патрульные выслушивали бы оправдательное нытье потерявшей вмиг всю свою напускную крутизну компании. Но здешняя власть считала подобное времяпрепровождение в порядке вещей, рождая у малолетних дегенератов чувство вседозволенности и безнаказанности и повышая тем самым риск простых граждан быть побитыми, ограбленными или изнасилованными.

Среди почтительно замолчавших при появлении Косого гопников Данила узнал Серегу.

– О, старый знакомый, – пробормотал иллюзионист.

– Кто? – Витек просканировал настороженным взглядом близлежащую территорию.

– Вон тот в кепочке ко мне приходил, – без всякой задней мысли сказал Данила, но Витя тут же махнул рукой. Все малолетки уже были на ногах, словно солдаты, увидевшие генерала, и теперь они с тревогой наблюдали за перепуганным кентом, которого подозвал авторитет.

У подбежавшего Сереги было плохое предчувствие. Он сразу обратил внимание, как Косой дружески обнимает человека, на которого он пытался «наехать» утром.

Витя помолчал, буравя взглядом перепуганное лицо гопника. Затем взял его за отворот рубашки, подтянул к себе и тихо, почти ласково спросил:

– Ты что ж, баклан, людям хамишь?

Серега побледнел и, сглотнув вязкую слюну, пролепетал:

– Это Клим мне поручил…

– Что ты сказал? Клим поручил людям хамить?

Данилу всегда поражала способность преступных элементов перекручивать сказанную оппонентом фразу, придавая ей новый смысл, не имеющий ничего общего с первоначальным.

Глаза авторитета сузились, и Данила опережающим зрением увидел, как лоб Косого стремительно надвигается на выпученные от страха глаза и разбивает лицо в кровь. Пока он раздумывал, успокоить Витька или дать ему возможность преподнести урок этикета, дверь бара открылась, и оттуда высунулась голова Клима:

– Витя, Бульдог звонит, срочно!

Косоруков еще пару секунд гипнотизировал вжавшего голову в плечи Серегу, затем отпустил его рубашку и, сказав: «Не забудь извиниться», повернулся к иллюзионисту.

– Подожди пять минут, я тебя отвезу.

– Не, Витек, давай я лучше на такси.

– Ну, нет так нет. Позвони мне, когда время будет.

Развернувшись на каблуках дорогих ботинок, он направился обратно в бар.

– Извини…те, – пробормотал Серега, не веря, что так легко отделался.

– Где такси поблизости?

– Щас организуем, – выдохнул парень. – Давайте мы вас подвезем. – Он показал на «девятку» с затемненными стеклами, возле которой кучковались настороженные пацаны.