Читать книгу "Сибирская амазонка - Ирина Мельникова"

— Далась вам эта свиданка! — с досадой отмахнулся Иван. — У меня ваши темные делишки уже в печенках сидят!

Несварение желудка заработал, а вам лишь бы зубы скалить!

— Иван Александрович этого парня, — кивнул Алексей на следы, — как тебя, Никита Матвеевич, видел. Смотри, его следы перекрыли следы дикаря. Значит, после него уже по грядкам промчался.

— Прости, Никита, — повинился Иван, — по темноте, может, что и потоптал…

— Да ладно, чего там! — махнул рукой атаман. — У меня подсвинок, если вырвется, больше натопчет, да еще ям нароет… — Он огляделся по сторонам и спросил:

— Говорите, в тайгу снова ушел? Только зачем приходил? Не тебя ж, Иван Лександрыч, напугать?

— Ты бы лучше курей своих пересчитал или уток. Вдруг ему пожрать захотелось!

— Не-е, курей он не брал, — заметил спокойно атаман. — Их только тронь, такой гвалт учинят. Почище собак! Мертвого поднимут!

— И все-таки зачем-то он появился? — Иван наморщил лоб и пристально посмотрел на атамана:

— Признавайся, Никита! Наверняка с ним, — кивнул он на следы, — тоже какие-то делишки проворачиваешь?

— Иван Лександрыч, — неподдельно обиделся атаман, — ты за кого меня принимаешь? У меня и с ратниками никаких дел нет. Просто не хочу от них беспокойство иметь.

А про дикого человека я тебе сам рассказал, только не слишком в эти байки верил. Думал, треплют люди языками, а оно вон как вышло! — И он тяжело вздохнул:

— И что это за напасть на меня свалилась? Не одно, так другое, не другое, так третье!

И все в одночасье, как будто сглазил кто!

— Надо будет с Корнуэллом поговорить, может, дикарь я в лагерь приходил? Собаки по всей станице лаяли, — заметил Алексей.

— Послушай, Иван Лександрыч, — оживился вдруг атаман, — а вдруг это не ратники вовсе, а дикий человек Голдовского в лес утащил?

— Чего ради? — посмотрел на него Иван. — Он что ж, из людоедов? И Голдовского на дерево подвесил, чтоб на солнышке подкоптился? К тому ж у нас свидетели есть, которые уже показали, что именно ратники похитили Голдовского. — Уточнять, кто были эти свидетели, Иван не стал, опасаясь последствий родительского гнева, который не преминет обрушиться на близнецов, поэтому лишь почесал лоб под фуражкой и тяжело вздохнул. — Дикаря косматого нам еще не хватало для полного удовольствия. — Он смерил хмурым взглядом переминающегося с ноги на ногу атамана. — Ладно, Никита, смотрю, посинел ты совсем, иди в избу! А мы до лагеря пройдем, с агликашкой переговорим и вернемся. Ты за это время сыновей своих подними. Выйдем из станицы пораньше, пока солнце не распалилось!

— Я вам винтарь свой дам, — засуетился атаман, — а то с одними револьвертами в тайге скучновато будет.

— На этот случай у нас свои винтари имеются, — усмехнулся Иван, — или ты нас совсем за младенцев держишь?

В тайгу мы честь по чести собирались, и карабины у нас надежные, драгунского образца. За версту пуля бьет…

Через четверть часа Алексей и Иван спустились к берегу реки, но лагерь Корнуэлла не обнаружили. Экспедиция снялась ночью и, переправившись через реку, ушла в тайгу в одном ей известном направлении.

Сыщики молча постояли у спуска к воде, разглядывая свежие следы копыт. Конники переправились на другой берег часа два назад, не позднее. Значит, с первыми проблесками зари, как раз тогда, когда оба сыщика проснулись и отправились на огород изучить следы, оставленные ночным визитером.

Больше ничего существенного заметить ни на этом, ни на том берегу не удалось. Реку затягивал туман, и дальше протянутой руки не было видно ни зги.

Иван еще раз прошелся взглядом по следам копыт.

— И чего вдруг ни свет ни заря с места сорвались? — произнес он с досадой. — Словно крапивой под хвост жиганули. Может, испугались, что мы их еще на день в станице задержим? — Он сплюнул себе под ноги. — Больно надо! — И крикнул в белое молоко, затянувшее реку:

— Валите, гости дорогие! Век бы вас не видать! — Потом, повернувшись, зашагал к станице. Алексей молча следовал за ним, размышляя над тем, отчего экспедиция столь внезапно снялась с места.

Видно, все-таки не хотели, чтобы в станице заметили, в каком направлении они ушли в тайгу. Но почему?

Маленький караван из семи лошадей, одна из которых была совсем еще маленьким жеребенком (тем самым, который якобы появился на свет несколько дней назад), четыре других — верховыми, а две несли на себе груз путешественников, покинул станицу, когда еще солнце только-только взошло над горами и почти не припекало.

Через час они вступили в полосу совершенно дикой, как казалось Ивану и Алексею, природы. Но близнецы не обращали внимания на это царство хаоса, ехали впереди каравана и лениво переговаривались. Их не волновали ни валежины, ни россыпи огромных камней, которые то и дело преграждали им путь. И всякий раз лошади, приученные к подобным испытаниям, без всякого принуждения находили единственно верную тропку, которая все вела и вела их сквозь непроходимые на первый взгляд дебри, где живая таежная растительность уступала место гарям, беснующиеся ручьи прокладывали себе дорогу среди тенистых скал, а то срывались с них водопадами, над которыми стояли веселые радуги.

Низкорослые крепкие лошади карабкались по камням, взбирались на уступы. Несколько раз пришлось спешиваться и переводить их по узким карнизам, нависшим над провалами.

Под ногами то и дело появлялась вполне торная тропа, но Сашка всякий раз пояснял, что тропа эта звериная и непременно уведет в сторону, поэтому двигаться по ней не с руки.

Вскоре они вышли к реке. Кызыр бежал здесь в лесистой теснине. Каменистые россыпи затянуло карликовой березой, ольхой, ивой. Зеленые лужайки пестрели цветами. Полыхали жарки, синели фиалки, голубыми бокалами поднимались горечавки, кивали головками крупные водосборы. И среди этого многоцветья повсюду, словно пики древних воинов, торчали стебли черемши с длинными продолговатыми листьями. Близнецы нарвали каждый по пучку и беспрестанно жевали ее, распуская вокруг себя острый чесночный запах.

Караван передвигался теперь по берегу реки, лишь иногда обходя гигантские деревья и кучи наносника, которые оставила после себя вешняя вода. Вскоре миновали серный источник и углубились в суровое ущелье, прикрытое могучей тайгой.

Справа долгое время, словно провожая их в глубь гор, высился мощный голец Абаз, за которым, как пояснил Сашка, и скрывался Шихан. Черные сырые склоны гольца ступенями спадали к подножию, укрытому темнохвойной тайгой. Вид у Абаза был мрачный и недружелюбный. И Алексей почувствовал облегчение, когда угрюмый голец остался за их спиной.

Но чем дальше они продвигались по Кызыру, тем светлее и красивее становилась речная долина. Она то сужалась, и над путешественниками нависали неприступные скалы, то вдруг горы расступались, и они попадали в молчаливую тайгу, где плотный зеленый свод из ветвей столетних великанов-пихт создавал постоянную дневную тень. Всюду царил сумрак, и только длинные седые космы лишайника шевелились от легкого ветерка, и казалось, что ожили и подкрадываются к всадникам чудовища из детских сказок. Лошади прокладывали себе путь сквозь заросли папоротников, в воздухе стояли запахи сырости и гнили. К счастью, дувший вдоль долины ветерок отгонял гнус, и им почти не пришлось пользоваться накомарниками.