Читать книгу "Игра души - Хавьер Кастильо"

вы говорите, действительно произошло, мы их найдем. У вас есть медицинское заключение?

Заливаясь слезами, я отрицательно покачала головой.

– Вы принимали душ перед тем, как прийти сюда?

Я кивнула. И они опять переглянулись, будто попытаться отчиститься от этой грязи, крови и их мерзости было еще худшим преступлением, чем само насилие.

Уже потом я поняла, почему детектив задал этот вопрос: они хотели получить генетический материал нападавших. Однако я хорошо помню, какой ничтожной почувствовала себя тогда, словно это я была виновата в том, что те типы скрылись без наказания. Предсмертная записка была для меня своеобразным способом сказать полиции: «Вы облажались».

Я переоделась и откусила два куска от улитки с корицей, которые продают в пакетах для формового хлеба, будто эти булочки чем-то полезны. Затем села в машину и набралась смелости, чтобы позвонить агенту Миллеру. Я долго откладывала этот звонок, но пришло время рассказать ему о снимке Джины. Спустя несколько секунд из громкоговорителя машины зазвучал относительно счастливый голос Миллера.

– Мирен? Это ты?

– Бен, у меня кое-что есть для тебя, – сказала я вместо приветствия. – Мы можем увидеться?

– Рад тебя слышать. Слышал об успехе твоего романа. Ты это заслужила, не сомневаюсь.

– Спасибо, – прервала я его восхваления. – Так мы можем увидеться?

– Ну… Я сейчас не в городе. Пока не могу.

– А когда сможешь?

– Я в Куинсе. По одному старому делу. Не знаю, слышала ли ты, но в субботу нашли труп… Эллисон Эрнандес. Это ужасно. Вряд ли ты захочешь узнать, в каком состоянии нашли тело. Слава богу, прессе не удалось раздобыть подробности. В противном случае это была бы катастрофа.

– Она была распята, верно? «Пресс» планировал опубликовать статью, но думаю, они решили повременить с деталями, пока не получат официального подтверждения. Я работаю над статьей об Эллисон, но пока не знаю, что и думать.

– Я не могу ничего тебе рассказать, Мирен. Дело еще не закрыто, и любая подробность…

– Я не за этим тебе звоню.

– А зачем?

– У меня есть кое-что, и думаю, будет лучше, если ты это увидишь. Где ты?

– Выхожу из «Института Маллоу». Не нравится мне эта школа. Здесь училась Эллисон.

Услышав это название, я поняла, что мы оба, сами того не зная, двигались в одном направлении. Я засомневалась, рассказать ли ему все сразу или подождать личной встречи.

– И еще одна девочка, которая пропала в 2002-м… – продолжил он, развеяв все мои сомнения по поводу того, пришел ли он к тем же заключениям, что и я.

– Джина Пебблз, – закончила я.

– Ты ее помнишь? Полагаю, ты пришла к тому же связующему звену, что и я: школа Маллоу.

– Поэтому я и позвонила тебе, Бен. Это важно и… Похоже, это новое доказательство. Кто-то передал мне фотографию Джины.

– О чем ты? Какую еще фотографию?

– Подожди меня там, ладно? Лучше тебе увидеть все самому.

Глава 31

Непонзит

25 апреля 2011

Днем ранее

Джим Шмоер

Не все одинокие люди – сумасшедшие, но все сумасшедшие чувствуют себя одинокими.

Профессор Шмоер обернулся и увидел дуло кольта, смотрящего ему прямо в лицо.

– Убирайся отсюда, или я стреляю.

– Но… Я просто хотел посмотреть фургон, – закричал профессор, боясь сделать неверный шаг.

– Зачем? Что ты разыскиваешь?

– Джину Пебблз.

– Разве я не сказал, что сам участвовал в ее поисках? Или что? Раз я живу в фургоне, значит, это я – тот псих, который сотворил такое с бедной девочкой?

– Вы тут один. А одиночество сводит с ума… Я просто хотел… проверить. Вы были здесь, когда она исчезла. Мне нужно увидеть фургон изнутри, чтобы исключить эту вероятность.

– Знаешь, не все одинокие люди сумасшедшие. Я люблю свое одиночество, свой серф, я хочу умереть на берегу океана. У тебя нет никакого права приходить сюда и… намекать, что я причинил какой-то вред этой бедняжке.

– Опустите оружие, хорошо? Я ошибся. Прошу меня извинить. Только не стреляйте.

Несколько секунд старик колебался, но наконец опустил пистолет. Затем он произнес слова, которые глубоко ранили Джима:

– Я предпочту скорее прожить остаток жизни в одиночестве, чем снова пережить потерю. Я уже потерял жену. Я выбрал одинокую жизнь, потому что не хотел снова страдать. Если хотите, зовите меня трусом. Но я никогда бы не прикоснулся и пальцем к юной девушке. Тем более к такой, как Джина.

– Я вас понимаю. И искренне прошу у вас прощения… – еще раз извинился Джим.

Сердце у него все еще билось так сильно, что от ударов сотрясалось все тело.

– А теперь убирайтесь с моих глаз.

Джим быстрыми шагами удалялся от парковки, чувствуя ком в горле, от которого он едва мог дышать. Он шел в сторону Непонзита по велосипедной дорожке вокруг парка Джакоб Риис. На него впервые в жизни наставили пистолет, и ему не хотелось бы когда-нибудь повторить этот опыт. Дойдя до начала жилой зоны в Непонзите, он свернул направо на 149-ю улицу и пошел по самой короткой дороге, по которой должна была пойти Джина после того, как попрощалась с братом. По пути к Роджерсам, жившим на конце улице, он заметил, что все дома вокруг представляли собой шикарные виллы с недавно покрашенной деревянной облицовкой. По аккуратному виду садиков, широкому пространству между зданиями и широкому разнообразию машин, припаркованных у гаражей, было понятно, что здесь жили обеспеченные люди. Несмотря на то, что Непонзит находился в нескольких километрах от Роксбери, он сильно отличался от него. В то время как дом Пебблзов терялся в лабиринте улочек и закоулков, дом Роджерсов гордо возвышался в конце улицы, выделяясь своим чудесным крыльцом с викторианскими колоннами, перилами из кованого железа, зеленой крышей и крытым гаражом с чудесными деревянными воротами, к которым вела асфальтированная дорожка.

Поднимаясь по ступенькам крыльца, чтобы позвонить в дверь Роджерсов, профессор так отчетливо почувствовал близость океана, что ему показалась, что волна сейчас ударится о его тело. Дом стоял всего в двадцати метрах от входа на пляж Рокавей, и соленый аромат ветра заставил его мысленно вернуться в тот момент, когда он нашел Мирен без сознания. Джим спросил себя, где бы она могла сейчас быть и стоит ли позвонить ей, и в душе понадеялся на то, что она оправилась от удара по голове. Для профессора Мирен превратилась в такого сложного, такого несовместимого с ним самим человека, что ему стало очевидно, что они не были способны спокойно разговаривать, не затевая утомительных споров. Но в то же время она была настолько загадочной, что он