Читать книгу "Совесть. Происхождение нравственной интуиции - Патриция Черчленд"

У людей, как показывают поведенческие и нейровизуализационные исследования, при выборе осуществляются те же нейронные операции, что и у животных[224]. В частности, человек, как и остальные млекопитающие, осознает подобие рассматриваемой ситуации и других случаев, с которыми он сталкивался прежде. Психологи называют это рассуждением на основе прецедентов. Поскольку мы часто прибегаем к нему при решении задач, связанных с физическими действиями, весьма вероятно, что мы пользуемся им и в социальных взаимоотношениях. Поведенческие исследования это предположение подтверждают. Как и грызуны, человек, принимая решение, примерно представляет себе, насколько он уверен в оценке одного варианта в сравнении с другими. Как и грызуны, человек сознает, что некоторые свидетельства надежнее других.

Принятие нравственных решений включает, помимо прочего, представление о том, как отнеслись бы к рассматриваемому случаю уважаемые члены сообщества, а также оценку таких факторов, как ресурсы и способность довести дело до конца[225]. Столкнувшись с особенно серьезной дилеммой, человек обычно пытается с кем-то посоветоваться[226]. Учета требует множество ограничивающих условий, которые интроверт квалифицирует совсем не так, как экстраверт. Кроме того, в разных культурах одним и тем же требованиям придается разное значение. В фермерском кругу моего детства, например, высоко ценились усердие и бережливость, а лень и расточительность порицались. Однако мы понимали, что где-то эти качества воспринимают равнодушно, а ценят, допустим, художественные способности или спортивные достижения. Так или иначе, взрослые к этим различиям относились спокойно, считая их данностью. Внутренне присущие ограничители отражают привязанность человека к своим детям или супругам, а может, потребность в безопасности и пище. Нейробиология пока не готова сказать точно, как нейронные сети реализуют процедуру выполнения ограничивающих условий, но некоторые многообещающие модели уже существуют[227].

Утилитаристы рекомендуют нам сузить этический фокус до одного условия — максимизации совокупного счастья, но их метод идет вразрез с тем, как в действительности мозг принимает оптимальные или близкие к оптимальным решения. Практически всегда в принятии решения участвует целый комплекс ограничивающих условий[228]. Поневоле задаешься вопросом, действительно ли верным последователям утилитаризма удается застопорить высокоразвитые механизмы выполнения ограничивающих условий в мозге, неоправданно придавая слишком большое значение одному из них.

В ходе наблюдений за социальными взаимоотношениями у других животных, как в естественной среде, так и в неволе регулярно документируются поступки, которые у человека мы бы отнесли к категории нравственных[229]. Эти данные указывают как минимум на существование эволюционных предвестников человеческой морали. Над этим стоит задуматься, поскольку еще несколько десятилетий назад считалось (по крайней мере, на иудейско-христианском Западе), что нравственное поведение свойственно только человеку. А животные ведут себя как животные.

Утешить друга, потерпевшего поражение в стычке; объединить усилия, чтобы достичь цели; поделиться едой; помириться после ссоры; наказать нахала, который обижает других; вынянчить осиротевшего детеныша; горевать об утрате близкого — все это можно наблюдать у шимпанзе и бонобо как в дикой природе, так и в неволе[230]. Немало подобного отмечается также у павианов, волков, низших обезьян и грызунов. Просоциальное неэгоистичное поведение демонстрируют (вот уж никогда бы не подумала) крысы. В одном из экспериментов крысы, контролировавшие доступ к кормушке, подпускали к ней голодных собратьев, отказываясь от возможности воспользоваться привилегией самим[231]. Как оказалось, крысы куда участливее и отзывчивее, чем я предполагала[232].

В то время как утешать кого-то попавшего в беду — классическое проявление нравственного поведения, другие жизненные ситуации требуют иных видов поддержки. При конфликте с чужаками требуется не утешение, а сплоченность и верность своим. Каждый член группы должен чувствовать, что за ним стоят остальные. Участвует ли в такой поддержке окситоцин? Судя по всему, да. Поразительные результаты приносят наблюдения за дикими шимпанзе[233]. При вспыхивающих время от времени конфликтах между стадами шимпанзе внутри каждой группы отмечается единение и согласованность действий всех участников, независимо от социальной принадлежности. От того, насколько они сплотятся, зависит их жизнь.