Читать книгу "Химера - Тесс Герритсен"

Тело Джилл — то, что от него осталось, — запечатали в новый мешок и вместе с контейнерами биологической опасности, в которых лежали ее органы, увезли из зала.

Затем доставили второе тело. Энди Мерсера.

Надев новые перчатки поверх перчаток скафандра и взяв чистый скальпель, Роман принялся за Y-образный разрез. Он работал быстрее, словно Джилл послужила ему разминкой, а теперь он уже достиг нужного темпа.

Мерсер жаловался на боли в животе и рвоту, вспомнил Джек, когда следил, за скальпелем Романа, прорезающим кожу и подкожный жир. Мерсер не жаловался на головную боль, как Джилл, но у него была высокая температура и кашель с кровью. Что если в его легких обнаружатся признаки вируса Марбурга?

Снова Роман соединил диагональный разрез под мечевидным отростком и принялся за неглубокий разрез, ведущий по брюшине к лобковой кости. Он снова перерезал ребра и, высвободив треугольный щит, прикрывавший сердце, поднял грудину.

У Романа перехватило дыхание, и он отшатнулся назад, выронив скальпель. Инструмент звякнул, ударившись о стол. Его помощники замерли, не веря своим глазам.

В грудной полости Мерсера скрывалась гроздь сине-зеленых кист, похожих на кисту из мозга Джилл Хьюитт. Они сгрудились вокруг сердца, словно крошечные полупрозрачные икринки.

Роман стоял как парализованный, не отрывая взгляда от вскрытого тела. Затем он взглянул на блестящую брюшину. Она раздулась, наполнилась кровью и выпирала из разреза в брюшной полости.

Роман шагнул к телу, не отрывая глаз от выпяченной брюшины. Когда он делал надрез в брюшной стенке, его скальпель задел поверхность мембраны. Из нее вытекла струйка жидкости с кровью. Сначала всего несколько капель. Затем, прямо у них на глазах, струйка превратилась в поток. Затем надрез прорвался, и из дыры хлынула кровь, неся с собой поток сине-зеленых пузырьков.

Роман закричал от ужаса, когда пузырьки с брызгами крови и слизи оказались на полу.

Один из пузырьков скользнул по бетону и ударился о резиновый сапог Джека. Он нагнулся, чтобы коснуться его рукой в перчатке. Помощники Романа резко оттащили его от стола.

— Уберите его отсюда! — приказал Роман. — Выведите его из помещения!

Ассистенты потащили Джека к двери. Он сопротивлялся, отталкивая руки в перчатках, которые теперь сжимали его плечо. Один из помощников, потеряв равновесие, задел и опрокинул поддон с хирургическими инструментами, а потом растянулся на полу, скользком от пузырьков и крови.

Второй помощник выкрутил воздушный шланг Джека из воздуховода и зажал его в руке.

— Советую вам пойти с нами, доктор Маккаллум, — сказал он. — Пока у вас еще есть воздух.

— Мой скафандр! Боже, он порвался!

Это был человек, опрокинувший поддон с инструментами. Он с ужасом смотрел на пятисантиметровую дыру на рукаве своего костюма, покрытом кровью и слизью из тела Мерсера.

— Рукав промок. Я чувствую влагу. Мой внутренний рукав промок…

— Быстро! — рявкнул Роман. — Немедленная дезинфекция!

Помощник отключил свой скафандр от воздуховода и помчался прочь из помещения. Джек последовал за ним в воздушный шлюз, затем оба шагнули в дезинфекционный душ. Сначала хлынула вода, словно ливень ударяя по плечам. А потом начался дезинфекционный душ в виде потока зеленой жидкости, который с шумом разбивался о пластиковые шлемы.

Когда душ прекратился, они прошли через следующую дверь и стянули скафандры. Помощник немедленно снял с себя уже мокрый хирургический костюм и сунул руку под струю воды, чтобы смыть все, что просочилось сквозь рукав.

— Есть какие-нибудь нарушения целостности кожи? — спросил Джек. — Порезы, заусеницы?

— Дочкина кошка вчера вечером оцарапала меня.

Посмотрев на его руку, Джек заметил следы кошачьих когтей — три царапины на внутренней стороне руки. Той же руки, на которой порвался рукав. Он посмотрел в глаза помощнику и увидел там страх.

— Что теперь? — спросил Джек.

— Карантин. Меня изолируют. Черт…

— Я уже понял, что это не Марбург, — проговорил Джек.

Мужчина глубоко вздохнул.

— Нет, не Марбург.

— Тогда что это? Расскажите мне, с чем мы имеем дело, — попросил Джек.

Вцепившись обеими руками в края раковины, мужчина наблюдал, как в водостоке исчезает вода.

— Мы не знаем, — тихо признался он.

17

Салливан Оби мчался на «Харлее» по Марсу.

В полночь, когда на небе сияла полная луна и перед ним простиралась рябая поверхность пустыни, Салливан представлял, что его волосы развевает марсианский ветер и красная марсианская пыль разлетается из-под колес его мотоцикла. Это давняя фантазия из детства, из тех дней, когда не по годам развитые братья Оби запускали самодельные ракеты, мастерили из картона космические корабли и носили скафандры из мятой фольги. Из тех дней, когда они с Горди были уверены, точно знали, что их будущее связано с небом.

«И вот куда привели эти великие мечты, — пронеслось в голове у Салливана. — Накачавшись текилой, ношусь по пустыне». Другой возможности попасть на Марс или на Луну у него нет. Вряд ли у него получится даже оторваться от этой чертовой стартовой площадки, наверняка он мгновенно разлетится на мелкие кусочки. Быстрая, красивая смерть. Черт возьми, это лучше, чем умереть от рака в семьдесят пять.

Резко затормозив — так, что его мотоцикл поднял клубы пыли, Салливан пристально посмотрел на «Апогей II», стоявший вдали, за песчаными барханами, залитыми лунным светом, он блестел, словно полоска серебра с направленным к звездам носовым обтекателем. Вчера они перевезли его на стартовую площадку. Неторопливая праздничная процессия — десяток сотрудников «Апогея», сопровождавших грузовик с платформой по пустыне, изо всех сил жали на клаксоны и барабанили по крышам автомобилей. Когда корабль занял нужное положение и на него устремились сощуренные от солнца взгляды, вдруг наступила тишина. Все знали, что это последний шанс. Через три недели, когда «Апогей II» стартует, он унесет с собой все их надежды и мечты.

«И мою жалкую тушу», — подумал Салливан.

Понимая, что он, возможно, глядит на свой будущий гроб, Салливан вздрогнул.

Он завел «Харлей» и с ревом понесся обратно на дорогу, подпрыгивая на дюнах и перелетая через ямы. Он мчался как угорелый, подгоняемый текилой и внезапной непоколебимой уверенностью, что он уже мертвец. Что через три недели корабль умчит его в небытие. До этого момента ничто не сможет тронуть или ранить его.

Перспектива смерти сделала его неуязвимым.

Салливан ускорил ход, летя по суровому лунному ландшафту своих мальчишеских фантазий. «Вот я еду на луноходе, мчусь через Море Покоя. Въезжаю на лунный холм. Взлетаю и мягко приземляюсь…»

Он почувствовал, что земля уходит из-под его колес. Почувствовал, что летит куда-то — «Харлей» рокочет под ним, а луна светит прямо в глаза. Он все еще парит. Далеко ли? Высоко ли?