Читать книгу "Держава и топор. Царская власть, политический сыск и русское общество в XVIII веке - Евгений Анисимов"

Итак, экстракт, или выписка, поданная государю сыскным ведомством, обычно содержала проект приговора по делу. Роль такого проекта приговора-указа для Екатерины I, решавшей летом 1725 года судьбу архиепископа Феодосия, сыграла «Предварительная осудительная записка». Этот документ написан как черновик указа с характерными для него сокращениями: «По указу и проч. и проч., такой-то имярек сослан и проч., и проч. для того: сего 1725 году апреля, в … день, показал он, Феодосий, необычайное и безприкладное на высокую монаршую ея велич. государыни нашея императрицы честь презорство (пренебрежение. – Е. А.)…» и далее дано описание преступлений опального иерарха. Заканчивалась «Записка» такими словами: «За которыя его, Феодосия, страшные и весьма дивные продерзости явился он достоин и проч., и проч., но всемилостивейшая государыня и проч., и проч.». Как мы видим, в последних конспективных фразах проекта приговора предполагалось смягчить наказание преступнику. Так это и было сделано в окончательном приговоре императрицы.

На проект приговора обычно следовала резолюция государя (государыни), который либо подписывал подготовленный заранее пространный указ, либо ограничивался краткой пометой на проекте или даже на экстракте. Последняя форма судебного решения встречается очень часто, особенно в петровское и аннинское время.

На экстракте, который А. И. Ушаков подал императрице Анне Ивановне по делу Вестенгарт и Петровой, предложив наказать вторую кнутом и ссылкой в дальний монастырь, императрица собственноручно написала: «Вместо кнута бить плет[ь]ми, а в протчем быть по вашему мнению. Анна». На этом основании был составлен указ 26 июля 1735 года, гласивший: «По силе полученного сего 26 дня июля имянного е. и. в. указа, подписанного е. и. в. на поданном ис Тайной канцелярии экстракте с объявлением Тайной канцелярии определения о мадаме Ягане Петровой собственною е. и. в. рукою, по учинении оной Ягане за важную вину, о чем явно во оном экстракте, наказания плетьми и ссылке в Сибирь в дальний девичий монастырь». Указ этот не предназначался для публикации, и в конце протокола Тайной канцелярии, откуда мы его цитируем, было записано: «А вышеупомянутой экстракт с подписанием на нем собственной е. и. в. руки, приобща к делу… запечатав канцелярскою печатью, хранить особо».

Бывало, что приговор, вынесенный государем в устной форме по устному докладу начальника сыскного ведомства, записывался в протоколе Тайной канцелярии со слов начальника и оформлялся в виде «записанного именного указа». Таким был приговор по делу Докукина. Экстракт по делу начинался словами: «В доклад. В нынешнем 1718 году…». Далее излагалась суть преступления. В конце экстракта был поставлен вопрос: «И о том что чинить?» Резолюция Петра под экстрактом гласила: «1718 г., марта 17. Великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, слушав сей выписки, указал по имянному своему в. г. указу артиллерийскаго подьячего Лариона Докукина, что он на Старом дворце, во время божественной литургии подал е. ц. в. воровския о возмущении народа против его в. письма (и проч. из доклада слово в слово), и за то за все казнить смертью». Эта резолюция, записанная в журнале присутствия Тайной канцелярии П. А. Толстым и Г. Г. Скорняковым-Писаревым как именной указ, имела окончательную силу. Волю высшей власти мог передать и кто-то другой, действовавший по поручению монарха.

Известно множество по сути бессудных расправ, когда судебное рассмотрение дела заменялось волей государя. Особенно ярко это видно в Стрелецком розыске 1698 года, когда 144 человека вообще даже не привозили в сыскные палаты и отправили на эшафот прямо из тюрем без всякого пусть хотя бы формального рассмотрения их дел. Характерной чертой политических процессов того времени было вынесение приговоров (даже смертных) некоторым участникам процесса еще до окончания следствия. Такие поспешные приговоры приводили к тому, что уже наказанных и сосланных преступников нередко вновь привозили из тюрем и Сибири на доследование по старому делу, заново судили и даже казнили.

Государь мог выносить приговор и без уведомления сыскного ведомства о составе преступления человека. 4 февраля 1732 года императрица Анна послала главнокомандующему Москвы С. А. Салтыкову именной указ: «Указали мы обретающагося в Москве иноземца Еядиуса Наундорфа, которой стоит в Немецкой слободе на квартире у капитана Траутсмана, сыскав его, вам послать за караулом в Колский острог, где его отдать под тамошний караул и велеть употребить в работу, в какую годен будет и на пропитание давать ему по пятнадцать копеек на день из тамошних доходов и повелевает нашему генералу и обер-гофмейстеру Салтыкову учинить по сему указу». Никто так и не узнал, за что сослали иноземца – никаких документов об этом деле более до нас не дошло.

К подобным в сущности бессудным приговорам, несмотря на свою любовь и почтение к законности, не раз прибегала и Екатерина II. В 1775 году она прервала расследование дела княжны Таракановой еще до завершения его сердитым письмом-приговором к князю Голицыну: «Не допрашивайте более распутную лгунью, объявите ей, что она за свое упорство и бесстыдство осуждается на вечное заключение».

Начальник сыскного ведомства совмещал обязанности администратора и судьи, имел право самостоятельно выносить приговоры по многим видам политических дел. Приговоры эти записывались как решения самого главы ведомства или его заместителей. Большинство решений в Преображенском приказе выносил князь Ф. Ю. Ромодановский, а в Тайной канцелярии – П. А. Толстой или кто-либо из его заместителей-«товарищей» – И. И. Бутурлин и А. И. Ушаков.

Политические дела решали и высшие органы исполнительной власти – Боярская дума («бояре»), Сенат, различные советы, стоявшие над Сенатом. Среди документов Тайной канцелярии довольно часто встречаются постановления: «Отослать в Канцелярию Сената и по тому делу что в Сенате приговорят, так там и учинить». После этого материалы дела (экстракт и проект приговора) сыскное ведомство вносило в Сенат и тот постановлял: «Слушав из Тайной канцелярии доношения и выписки, приговорили…».

В 1727–1729 годах приговоры по делам политического сыска выносил Верховный тайный совет, а при императрице Анне Ивановне – Кабинет министров. Докладчиком по экстракту из дела перед кабинет-министрами по политическим делам выступал А. И. Ушаков, который представлял проект приговора. Он сам часто участвовал в обсуждении судьбы преступников. После этого в протокол заседания Кабинета вносилась запись: «1736 года июня 9-го дня, по указу е. и. в. присутствующие министры, слушав поданных… из Тайной канцелярии экстрактов с объявлением определения о содержавш[емся] в Тайной канцелярии ссыльном Егоре Строеве… рассуждая о злодейственных изменнических… винах, о которых явно в экстрактах, за которые его вины в Тайной канцелярии определено ему учинить смертную казнь, согласны в том с определением Тайной канцелярии».

Доклад – проект приговора по делу Татищева и Давыдова – 3 апреля 1740 года в соавторстве написали начальник Тайной канцелярии А. И. Ушаков и кабинет-министр А. И. Остерман. Ранее точно так же по делу Долгоруких 14 октября 1739 года Ушаков и Остерман составили «Надлежащее рассуждение» о винах Долгоруких, которое легло в основу сурового приговора императрицы.