Читать книгу "Осень 93-го года. Черные стены Белого дома - Андрей Орлов"

Что мог ответить на это Андрей? Как объяснить, почему политическое противостояние привело к кровопролитию? Почему взрослые дяди, облеченные властью, сцепились в смертельной схватке, стали применять самые «убедительные» аргументы в споре — автоматы, пулеметы и танки? Как после этого учить детей уважению к взрослым, воспитывать у них веру в торжество справедливости и уверенность в том, что родное государство защитит их от произвола?!

— Почему вы спрашиваете папу? Он что, участвовал в этом? — попыталась остановить недоуменные вопросы детей Оля.

— Но ведь папа там работает! — возразил Сергей и, обращаясь к отцу, спросил: — А ты на чьей стороне был?

— «Час от часу не легче! — горько усмехнулся про себя Орлов. — Хуже всего вопросы в лоб! Действительно, на чьей же стороне я? По роду работы и службы, естественно, на стороне президента, который решил навести конституционный порядок! Как офицер органов безопасности и сотрудник Администрации Президента я не мог быть на стороне парламента. Но почему же меня так коробили слова и поступки тех, кто не хотел слышать никаких возражений относительно курса «реформ», кто не допускал иного, чем свое, мнения по дальнейшим путям развития страны? Почему я никак не мог в душе согласиться с разгоном Верховного Совета? Почему у меня вызвали ужас события 3–4 октября, когда с той и другой стороны слетел налет респектабельности и перед всем миром предстали страшные инструменты взаимного уничтожения — озверевшие толпы хулиганов и опьяненные безнаказанностью люди в униформе, подлые провокаторы, стреляющие из-за угла, и тяжелые танковые орудия, палящие прямой наводкой по зданию парламента, как будто это было сражение на Курской дуге?!»

— Ты за кого, папа? — повторил вопрос Сережа.

— Ни за кого, Сережа! — серьезно ответил Андрей. — Я думаю, что никто из них не может назвать себя правым. Потому что они, люди, представлявшие власть, не должны были допустить того, что произошло. А я… — Андрей сделал паузу, будто собираясь с духом, после чего продолжил: — Я делал все, что мог… Кое-что получилось, но…

— Мама, смотри! — Сережа прервал тираду Андрея, указывая в сторону дома. — Видишь, витрина! И телефон…

Большая витрина продуктового магазина была вся испещрена пулевыми отверстиями, чудом не разлетевшись на мельчайшие осколки. Она казалась причудливым кружевом, образованным мелкими трещинками, расходящимися от круглых дырочек. Да и сама неоновая вывеска «Продукты» лишилась нескольких букв, расколовшихся на отдельные элементы и обнаживших свои электрические внутренности.

— Осторожно, Сережа! Не подходи туда! Можно поскользнуться и порезаться! — Оля указала на тротуар перед витриной, который был усеян осколками стекла. Но куда там! Сергей уже шел по опасному месту. Из-под ног его раздавался противный скрежет, что, наверное, очень нравилось мальчику, поскольку он старался посильнее наступить на следующий осколок. — Я кому сказала, Сережа! — крикнула Оля.

— Ладно, пусть посмотрит! — успокаивая жену, сказал Андрей. — Да не порежется он! Не волнуйся!

Сергей тем временем приблизился к таксофону, висевшему на стене в своего рода алюминиевом футляре, стекла которого были полностью выбиты. Телефонная трубка болталась на проводе, сам аппарат был разбит каким-то тяжелым предметом. Даже металлические рейки, обрамлявшие окошки, были с силой вывернуты наружу, а посередине зияло пулевое отверстие с рваными краями.

— Как будто, немцы прошли! — тяжело вздохнула Оля.

Действительно, все вокруг было растерзано, опустошено, разгромлено — и торговая палатка, простреленная во многих местах, и детская площадка с опрокинутой полусферой из металлических труб, и парковая скамейка с выломанными деревянными рейками. Газоны были замусорены, кое-где виднелись черные следы — то ли костров, то ли пожаров. Деревья были изуродованы следами от пуль. Особенно плачевно выглядела молодая липа, ствол который на высоте полутора метров от земли был буквально подрезан пулеметной очередью, оставившей глубокий шрам на коре.

Они прошли совсем немного в сторону от Нового Арбата, а здесь было уже не просто пусто, — пустынно. Странно, но им навстречу перестали попадаться прохожие, не было даже милиционеров или солдат внутренних войск. Даже автомашин, казалось, стало гораздо меньше. Запустение и следы разгрома действовали на всех угнетающе. Даже Сережа, постоянно задающий каверзные вопросы и стремящийся все потрогать и пощупать, как-то приумолк. Или ему стало уже неинтересно бродить среди пустынных стен и разбитых окон.

— Сережа, ты что делаешь! — раздался резкий окрик Оли. Андрей, погрузившийся на минутку в свои мысли, очнулся и посмотрел на сына. Тот, насобирав незаметно для всех мелкие камешки и осколки, стал исподтишка бросать их в разбитые окна и витрины.

— Сергей, прекрати! — строго прикрикнул на сына Андрей, присоединившись к Оле. — Сейчас же прекрати! Ты соображаешь, что делаешь?

— А что? — лукаво ответил тот. — Они же все равно разбиты!

Глядя на сына, Орлов подумал о том, что в глубине человеческой натуры, возможно, скрыты какие-то низменные порывы, которые взрослым чаще всего удается не проявлять до поры до времени, а детям, не обремененным условностями, сделать это не получается. Вот и Сергей, видя следы недавнего погрома, готов был внести свою лепту. Как ведь, наверное, здорово безнаказанно крошить то, что еще вчера было недоступным! Не исключено, что инстинкт разрушения скрыт в каждом человеке, и только в экстремальных условиях он проявляется в полной мере.

ВОСПОМИНАНИЯ: «Был момент, когда я даже пожалел, что повел семью на эту странную прогулку. Еще не выветрилась гарь от пожаров, еще были разбиты стекла в окружающих Дом Советов зданиях, а на тротуарах еще заметны были следы от баррикад и ночных костров. Я видел, что на детей все это производит странное впечатление, а по их вопросам можно было понять, что они, по существу, не могут еще осмыслить, что же за события произошли на этом месте всего около месяца назад. Да что, дети! Многие взрослые еще не понимали этого, считая произошедшее, наверное, столкновением милиции с хулиганствующими молодчиками, которое потребовалось прекращать с помощью танков и бронетранспортеров…» (Из воспоминаний А.П. Орлова.)

Свернув за угол дома, они оказались на улице Николаева, которая связывала Краснопресненскую набережную с Рочдельской улицей, проходящей позади Белого дома. Здесь тоже было пусто. Даже машины не заезжали сюда, поскольку выезд с Рочдельской был закрыт.

Поравнявшись с высокой полукруглой аркой, Андрей бросил на нее взгляд и оторопел. Открывшаяся перед его глазами картина была достойна полотна художника, специализирующегося на живописных античных развалинах. В обрамлении арки, среди крон деревьев проглядывал обугленный остов Дома Советов с черными дырами окон, острыми зубьями верхней части «стакана» и маленькой башенкой наверху, совершенно нетронутой пожаром. Листва деревьев слегка колыхалась на ветру и казалась на фоне обожженной руины яркой и красочной. Увидев все это, Андрей даже замер на мгновение. Он хотел было обратить внимание жены на открывшийся пейзаж, но не стал этого делать, потому, что осознавал: она не поймет его чувств и вряд ли сможет разделить его переживания по этому поводу. В отличие от Андрея она была менее сентиментальна.