Читать книгу "Охота на банкира. О коррупционных скандалах, крупных аферах и заказных убийствах - Александр Лебедев"

Между тем это серьезное ограничение свободы, и для того, чтобы применить такую меру пресечения, следователь должен иметь веские основания. То есть у него должны быть мотивированные подозрения, что обвиняемый может скрыться, уничтожить улики или начать оказывать давление на свидетелей. Я на протяжении года исправно являлся на допросы, и никаких оснований подозревать меня в злом умысле у следователя не было и быть не могло.

В 1990 году в Токио была принята Конвенция ООН, известная как «Токийские правила». Согласно этому документу (пункт 3.4), если вы являетесь подозреваемым или обвиняемым и вас не посадили под арест, то любые ограничения вашей свободы (в том числе подписка о невыезде) могут применяться только с вашего письменного согласия. И никак иначе. Советский Союз ратифицировал эту конвенцию, и, таким образом, согласно конституции, она стала частью российской правовой системы.

Однако в Следственном комитете, само собой, о таких тонкостях даже не слышали, поэтому мне было предложено оную бумагу подписать. Я это делать отказался. Более того, написал, что считаю данное ограничение немотивированным и как-либо ограничивать свою свободу передвижения не собираюсь. Тем не менее уже к вечеру на сайте СКР появилось сообщение, что подписка мне «объявлена», а следователь Татьяна Русакова направила мне специальное разъяснение, в котором пригрозила тюрьмой за попытку выехать из Москвы. Тогда я обратился в Конституционный суд. В определении, которое он вынес по моей жалобе, подтверждалось закрепленное в международных соглашениях России право подследственных и обвиняемых до суда не давать подписку о невыезде. Формулировка звучит так: «Само по себе вынесение постановления об избрании меры пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении – без отобрания у лица указанного письменного обязательства – не позволяет считать эту меру примененной и влекущей правовые последствия».

Тогда, после решения КС, среди известных юристов возникла дискуссия. Адвокат Ходорковского Вадим Клювгант, например, утверждал, что это только ухудшит положение подследственных, так как в случае отказа давать подписку всех без разбора будут сажать в тюрьму. Мы же с Генри Резником отстаивали свою точку зрения: арестовать гражданина может только суд, в котором следователь должен обосновать свою позицию. Сегодня решением КС уже вовсю пользуются адвокаты, в том числе и в глубинке.

В конце 2012 года обвинение в совершении мною злодейств по мотивам политической ненависти поступило из Второго отдела управления по расследованию особо важных дел (о преступлениях против государственной власти и в сфере экономики) Следственного комитета в прокуратуру. Прокуратура бездумно проштамповала обвинительное заключение и направила его в суд. Но тут жизнь «потерпевшего» выдала очередной крутой вираж: Сергей Полонский под Новый год был арестован полицией Королевства Камбоджа, где он обитал с августа 2012 года.

Девелопер со свитой кутил на своем маленьком острове недалеко от города Сиануквилль. Находясь в состоянии наркотического опьянения, он отправился на дальние острова на катере, который ему дал деловой партнер, местный «авторитетный бизнесмен» Николай Дорошенко. В ходе гулянки у Полонского, что называется, снесло крышу. Он избил кхмеров-матросов и сначала запер их в подсобке, а потом заставил прыгать в воду и вплавь добираться до берега. Те вызвали военный патруль, который со стрельбой догнал судно девелопера и арестовал его. Так Полонский с двумя своими айтишниками оказался в местной тюрьме, где сломал вентилятор и устроил поджог, за что был отправлен в карцер.

Когда дело против меня поступило в суд, судья Костюченко отказался его рассматривать и потребовал от прокуратуры уведомить Полонского как положено. Но потом судью поменяли на Бахвалова, и в апреле слушания все-таки начались.

Каждое заседание начиналось с того, что мы требовали обеспечить явку потерпевшего. Генри Маркович резонно доказывал, что главным в обвинении меня в хулиганстве является наличие мотива – «политической ненависти». То есть предполагалось, что у меня были некие серьезные политические разногласия с Полонским, которые и привели к стычке. Однако нам ничего не было известно о политических взглядах этого эпатажного джентльмена, и потому мой адвокат хотел допросить его в суде.

Добровинский каждый раз утверждал, что сделать это не представляется возможным, ибо его клиент сидит в камбоджийской тюрьме. Он даже совершил вояж в далекую тропическую страну, посетив Полонского в тамошних застенках. Правда, вытаскивать его оттуда адвокат, видимо, не собирался. В Москву он вернулся с контрактом о продаже Полонским своего бизнеса… самому Добровинскому и другому миноритарному акционеру бывшего «Миракса» Роману Троценко за 100 миллионов долларов. Это при том, что публичный долг компании, гарантией по которому выступали многочисленные незавершенные стройки и личное поручительство Полонского, составлял полмиллиарда!

В конце апреля камбоджийский судья выпустил Полонского под залог. Девелопер тут же сбежал из страны, воспользовавшись паспортом сына. Он сначала появился в Европе, засветившись в Люксембурге и Швейцарии, потом оказался в Израиле, где попытался получить гражданство. Все это время Добровинский докладывал суду, что потерпевший находится под подпиской о невыезде в Сиануквилле. Однако власти Израиля решили не связываться с человеком со столь скандальной репутацией. Полонского в наручниках доставили в аэропорт и депортировали, запретив впредь появляться на Святой земле. Так он опять оказался в Камбодже.

Там Полонского застала еще одна неприятная новость: следственный департамент МВД возбудил против него уголовное дело по обвинению в мошенничестве: в 2007 году он собрал с дольщиков жилого квартала «Кутузовская миля» более шести миллиардов рублей, из которых три с половиной растворились на офшорных счетах империи «Миракса».

Дольщики остались без денег и без квартир. Пять лет они обивали пороги силовых ведомств, и вот – свершилось. Мне же стало окончательно понятно, что в зале суда мы Полонского не увидим – в России он мог оказаться уже только в наручниках, что явно не входило в его планы. Статья УК «побои» – дело частного обвинения, личное присутствие потерпевшего является обязательным. А поскольку в суд Полонский не придет, дело остается только закрыть.

Впрочем, оно и так разваливалось на глазах. Да иначе и быть не могло – как сказал Резник, в данном случае Фемида столкнулась даже не с фальсификацией, а с придуманным, полностью высосанным из пальца делом. Главный документ, на котором было построено обвинение в «политической ненависти» – «Культорологическая экспертиза профессора Комкова», – вообще пришлось изъять из материалов процесса. Эта бумага была состряпана еще до возбуждения уголовного дела, что является грубейшим нарушением УПК.

По просьбе обвинения был организован просмотр записи той злополучной телепрограммы. Ее запустили с диска на компьютере прямо в зале заседаний. Интересно было наблюдать за выражением лиц судьи и прокурора. По их реакции мне показалось, что они видят ток-шоу впервые в жизни. По окончании просмотра Резнику оставалось только развести руками. Он попросил прокуроршу указать, в каком именно моменте у меня обозначились политические разногласия с Полонским. Обвинитель молчала, потупив взор, – из записи следовало, что я вообще ни о чем не разговаривал с «потерпевшим». Да и сами следователи, когда еще осенью 2011 года официально отсматривали запись, написали в протоколе, что «до 49-й минуты (т. е. до фразы Полонского про «летчиков» и «курятников») ничего представляющего значение для уголовного дела не обнаружено».