Читать книгу "Вирус лжи - Алла Полянская"

— Может, лучше в больницу? — раздался голос Виктора, и Реутов обрадовался, что напарник здесь. — Что ж так сразу резко — в морг.

— В больнице его промаринуют час, сдерут денег, и по итогу он окажется на моем столе, а так сделаем рентген и решим, куда пациента дальше.

Голова болела, и Реутов чувствовал, как за воротник стекает кровь.

— Дайте мне полотенце, что ли. — Петрович приложил ткань к его голове. — Болеть это должно зверски. Чем хороши мои постоянные клиенты — у них уже ничего не болит, а тут… Поднимайте и грузите в машину.

Реутов открыл глаза и поискал взглядом Виктора.

— Вить, свидетельница…

— Там сам Бережной беседует. Эту квартиру потом осмотрим вместе с ним.

— Соня…

— Сейчас позвоню.

— Тестю позвони, Соне звонить не надо. — Реутов представил себе, как Виктор звонит беременной Соне и сообщает ей, что вот, дескать, муж твой в морге. — Тесть сам с ней поговорит…

Тесть Реутова, один из богатейших людей страны, к работе зятя всегда относился с уважением, но не оставлял надежды переманить его к себе. И вот теперь, Реутов знает, тесть снова осторожно заведет разговор о том, что надо бы двигаться дальше, и Соня, опять же… Но никем, кроме полицейского, Реутов быть не мог и знал это. Он любил свое дело и умел его делать, не торгуя совестью и не ломая ради карьеры чужие жизни. Но разговора с тестем не избежать, конечно.

Голова болела, и когда санитары подняли его и понесли в машину, Реутов вдруг подумал, что теперь точно знает, как ощущает себя труп — если он теоретически что-то ощущает.

— Как он?

Это голос Бережного, а что-то прохладное ложится на лоб Реутова. Он открыл глаза — давешняя свидетельница, Маргарита Сергеевна, принесла мокрое полотенце, и от ощущения прохладной влаги Реутов почувствовал себя лучше.

— Беда-то какая, деточка, как же ты не поостерегся так!

— Ничего, бабуля, сейчас мы его в морг отвезем, там разберемся, — пообещал Петрович, восстанавливая порядок шествия. — Жив и почти в порядке наш бравый майор, не беспокойтесь, Андрей Михайлович, череп цел, а это главное. Сделаю снимок, посмотрю.

— Как — в морг?! — Старушка вцепилась в край носилок. — Вы с ума сошли?

— Да успокойтесь, мамаша. У нас там рентгеновский аппарат хороший, в больнице такого нет. А лучший диагност — патологоанатом, это вам любой скажет. — Петрович фыркнул. — Вылечим, скоро будет лучше прежнего.

Реутова запихнули в труповозку и повезли, санитары молча сидели рядом — они не привыкли возить живых, так что обычные разговоры как-то не клеились. Реутов провалился в липкую тьму, где не было места ничему, кроме бесконечной россыпи звезд.

* * *

Маша ждала.

Она попросила у медсестры сотовый и дозвонилась Генке — и теперь ждала, потому что он просто спросил: «Ты в порядке?» И на ее объяснения коротко бросил: «Сейчас буду».

И теперь Маша ждала его, замирая от ужаса — что Генка выскажет ей за то, что она стащила деньги из сейфа и собиралась сбежать? Но самое главное — придется рассказать, почему она собиралась это сделать, а после этого Генка навсегда отвернется от нее, ни один нормальный человек не останется рядом, узнав такое.

Но рассказать придется.

Генка влетел в ее палату — взъерошенный, в развевающемся больничном халате, навечно заляпанном зеленкой. Маша вдруг подумала, что никогда не видела эти халаты чистыми — словно как только больница получает их, специально назначенный человек берет ведро зеленки, щетку и начинает заляпывать, стараясь попасть в самые невероятные места.

— Маша!

Генка обнял девушку и прижал к себе. Нет, он больше не будет откладывать на потом нужный разговор, он ничего больше не будет откладывать, потому что так можно и всю жизнь отложить, а работа все равно останется.

— Расскажи мне.

Маша кивнула, прижимаясь к нему все крепче.

Чувство безопасности оказалось таким ошеломляющим, что она замерла, стараясь запомнить его. Много лет она не чувствовала себя в безопасности.

— Доктор сказал, что я могу забрать тебя.

Не «выписали тебя — и иди куда хочешь», а именно — забрать. И Маша отлично поняла разницу.

— Гена, я должна тебе многое рассказать.

— Успеем. — Генка положил на кровать пакет. — Вот одежда — надеюсь, с размером я угадал. А туфли купил по размеру твоих балеток, должны быть впору.

Маша замученно улыбнулась и нерешительно взяла в руки пакет. Она никогда не прикоснется к вещам, которые были в той квартире, ни за что. И Генка это каким-то образом понял, потому что позаботился о новой одежде.

— Я отвернусь.

Генка ни за что на свете не вышел бы сейчас из палаты — чувство нависшей опасности не покидало его. Полчаса назад, позвонив Реутову, он узнал, что случилось на квартире Кротова и что сделал сам Кротов, и это было так дико и страшно, а еще оказалось, что Маша жила с Кротовым в одной квартире… Какая-то неведомая опасность нависла над ними всеми, он чувствовал это и был готов защищать Машу всеми силами, но желание и возможность — это не одно и то же.

Зазвонил телефон, и Геннадий выудил его из кармана — номер незнакомый. Маша за спиной шуршала пакетом, одеваясь, а Геннадий раздумывал, что это за новая напасть. Или просто новый клиент? Но их фирма сейчас в жестоком цейтноте, обязанности Кротова тоже пока будет выполнять он, Генка, — Олег еще слишком слаб, вот через недельку вернется в строй, но немного надо продержаться.

— Геннадий? — Голос в трубке был незнакомый. — Я полковник Бережной, и ваш номер мне дал майор Реутов. Насколько я знаю, вы сейчас в больнице у Маши Гранишевской?

— Да.

— Везите ее на дачу к Макаровым, я туда тоже сейчас подъеду. Только сразу туда, никуда не заезжайте.

— Ладно. А Дэн?..

— Майор Реутов пока выздоравливает. С ним все будет в порядке, но нужно время. Так вы поняли, что я вам сказал? Никуда не заезжайте, из больницы прямо домой. Я уже выслал к вам своего сотрудника, майора Васильева. Он сопроводит вас.

— А что случилось?

— Так надо, просто доверьтесь мне.

Генка спрятал телефон в карман — за спиной было тихо.

— Маш, можно уже поворачиваться?

— Да.

Он купил ей просто джинсы, тонкий синий свитерок и легкую курточку. В такой одежде Маша выглядела потерявшимся эльфом, и у Геннадия сжалось сердце. Что-то скверное случилось с Машей, и случилось давно, а он не видел, не замечал. Он только знал: что бы ни пришлось ему узнать о ней, это все в прошлом и не имеет значения.

— Едем домой.

Она не спросила, куда едем, молча поднялась и позволила взять себя за руку.