Читать книгу "Изгои Рюрикова рода - Татьяна Беспалова"

– Надо было взять с собой телохранителей, – говорила чёрная спутница матроны. – От этих чернокожих евнухов никакого проку. Смотри-ка, милая Елена: чуть мы остановились – они уж разлеглись в тени. Уж и спят, пожалуй.

– Оставь, няня! Пусть себе отдыхают, – отвечала матрона. – Кто станет грозить дочери Фомы Агаллиана?

Тем временем Сача уж успела оббежать, и не раз, вокруг площади. Не преминула заглянуть в каждую щель и за каждую дверцу, алчно посматривая на князя. Торговая площадь оказалась полна соблазнов! Здесь торговали не только шелками. Пытливые глаза Сачи углядели и расшитые шёлком пояса, и расписную посуду, и затейливые бронзовые украшения. Девчонка посматривала на своего господина в тщетной надежде, а тот уж не раз пожалел о том, что по дурости забрёл в торговый квартал с пустым кошелём. Но как было уйти, если вот она – дева иконописной красоты? Не видывал он ранее таких-то! И прикоснуться нельзя, но можно хоть речи послушать. И Володарь смотрел, и Володарь слушал, не замечая алчной ревности Сачи. Наконец половчанка не выдержала, дернула Володаря за рукав.

– Ах, какие красивые материи! – проговорила она на языке племени Шара. – Они похожи на те шелкотканные ковры. Моя прабабка родилась в тех местах, где умели их делать. Я их видела давно! Я помню!

В густых тенях галерей появлялись и исчезали очертания редких прохожих. Вот тёмная тень мелькнула стремительно, что-то тускло блеснуло. Сача кинулась в сторону. Конь последовал за ней, словно привязанный. Володарь от неожиданности едва не вывалился из седла. Он слышал каркающий вопль старухи, всхлип и причитания жидовина-торгаша, дробный топот деревянных подмёток Сачи и треск рассекаемого шёлка. В его глазах мелькали чёрные тела евнухов-носильщиков. Белые на чёрном глаза, розоватые губы, обнажённое железо кинжалов. Вот один из них пал на камни площади, и Володарь изумился, увидев кровь чернокожего евнуха. Она оказалась так же красна, как кровь его, Володаря Ростиславича. Сача крутилась в разноцветном вихре косичек. Железо в её руках несло смертельную угрозу, но она была окружена врагами.

Володарь сжал коленями бока Жемчуга, и конь кинулся в атаку. Меч с угрожающим шипом вышел из ножен. Он перечёл всех противников. Всего лишь семеро пеших, но один, очень уж борзый, вознамерился поднырнуть под брюхо Жемчуга, рассчитывая поразить в самое уязвимое место. Он-то и пал первым. Сача в невероятном прыжке сумела ранить его, а Жемчуг довершил дело острыми копытами. Откуда-то набежали люди, обличием похожие на монахов, в длинных одеждах из грубой, неокрашенной материи, перепоясанные пустыми ножнами, головы скрыты островерхими капюшонами плащей. Ни следа монашеского смирения, ни тени благочиния не нашёл в них Володарь. С ним схватились вёрткие, опытные бойцы. Сача визжала, призывая на их головы погибель. Но вряд ли кто-нибудь из них понимал язык племени Шара.

Жемчуг метался по площади. Володарь крушил врагов мечом. Князь звал Сачу вскочить коню на спину, но та, в боевом азарте, не помышляла о собственном спасении. Снова замкнутая в кольце врагов вместе с крытым шелками паланкином, она уже была ранена. Володарь ярился при виде крови на её плечах, но ему никак не удавалось прорваться. Дело спас Илюша. Верный дружок имел обыкновение таскаться по Константинополю, не теряя своего князя и его подругу из вида. Но на этот раз парнишку отвлекла речистая дева, обещавшая неземные наслаждения за очень привлекательную плату. Илюша, не имея ни единой куны, заговорил с ней, надеясь хоть полюбоваться на черты странного лица, поглядеться в шелково-чёрные глаза. Верно, такие очи могли впервые узреть божий свет где-то на берегах страны Магриб, а может быть, и ещё далее от этих берегов. Любовный торг прервали вопли Сачи. Илюша вбежал на площадь, когда схватка была в полном разгаре. На белых камнях уже чернела запекшаяся от зноя кровь. Он визга Сачи звенело в ушах. Илюша вынул меч из руки мертвеца и вихрем взлетел на галерею. Там, на дощатом полу, рачительная, хозяйская рука расставила в ряд большие глиняные сосуды, приготовленные на продажу. В руках русича обожженная глина стала отменным оружием. Осколки сосудов сыпались на белые, перепачканные кровью камни, но ни один из них не минул прикрытой капюшоном вражеской головы.

– Мечи горшки, Илюша! Давай! – ревел Володарь, и враг отступил, унося поверженных соратников.

Жемчуг поднёс князя к Саче, и та нашла в себе силы взобраться на его спину. Меч её со звоном упал на камни. Володарь спешился, стянул через голову пропитанную потом рубаху. Он рвал ветхий, выгоревший шёлк на полосы, а Сача перевязывала им порезы на руках. Увлеченный подругой, он не преминул заметить согбенную тень, скользнувшую в тени одной из галерей. Виникайо Буджардари крался восвояси, пряча мышиные глазёнки под полями потешной широкополой шляпы. Эх, догнать бы, наградить бы плетью по плечам, а потом и железом плашмя так, чтобы не шибко поранить! Ну а потом можно и вздёрнуть собаку.

– Мне больно, мне томно, Волод! – прошептала Сача на языке русичей. Как всегда в минуты боли, она обратилась к нему на отческом наречии.

– Это латиняне, окаянное племя, – продолжала она. – Я слышала такую речь в нашей корчме. Лица закрыты капюшонами, не признать, не рассмотреть. Я только глаза видела… и бороды… Но это латиняне! Собачье племя!

Володарь оглаживал шею коня, из узкого проулка появились, сверкая белками, чернокожие евнухи. Торговец шёлком плаксивым, бабьим голосом сожалел об испорченном товаре. Виникайо Буджардари бесследно исчез. Шёлковые занавески паланкина, плотно задёрнувшиеся при начале схватки, оставались неподвижны.

– Почему эти люди напали на тебя, княже?! – крикнул Илюша с галереи.

Володарь, задрав голову, уставился в довольное лицо товарища.

– Не на меня, – лукаво усмехнулся он. – Сатанинские прихвостни напали на женщин.

– А что те женщины, хороши, княже? – торжествующая улыбка цвела на лице Илюши. – Я тут спознался с одной. Предлагала любовь за плату. Плата велика, любовь негодяща. Да я и не согласился. Смотрит-ка, княже! Вон корячится один полумертвец. Видно, ты ему брюхо рассёк! Неплохо бы допросить, пока не помер! Эй, вы, нехристи черномордые! Тащите дохляка до князя! А ты перестань причитать, жидовская морда, не то…

– Эй, ты! – будто в согласии с Илюшей, каркнул низкий, надтреснутый голос. – Рыцарь, оборотись! Оставь свою женщину на время. Угроза миновала.

Из шёлкового, забрызганного кровью покрова паланкина, будто уж из норы, высунулась сухая, перевитая синими жилами, покрытая старческими пятнами рука. Володарь принял кожаный, приятно позванивающий, увесистый мешок.

– Твой оруженосец величает тебя княжеским титулом, рыцарь…

– Я Рюрикович, – холодно произнёс Володарь. – Гони в шею своих евнухов, госпожа. Пусти на корм дворовым псам, как только достигнешь родного крова. Эй, шакалье племя! Подымайте носилки, влеките госпожу до дому!

– Ты проводишь нас? – послышалось из-за шёлковых покровов.

– Да. Я и мои люди не дадим вам пропасть.

Носильщики паланкина осторожно поднесли и положили под ноги Жемчугу умирающего врага. Подоспевший Илюша сдёрнул с него плащ. Матово блеснули кольца кольчуги. Князь разил врагов умело. Несмотря на сумятицу схватки, чиркнул лезвием клинка точнёхонько по шее, чуть выше ворота кольчуги.