Читать книгу "Чмоки - Дэвид Хаггинз"

— Вам что?

— Да нет, ничего.

Дедок-хлопотун удалился, поглядывая на меня через плечо. Тони в мотоциклетной куртке мешком привалился к побитому «Порше» и хлестал из горла виски. Я вдруг сообразил, что мой костюмчик в облипочку, потрескавшиеся кроссовки и розовый ошейник тоже не вызывают особого доверия. Я подождал, пока дед завернет за угол, разорвал больничный пакетик с личными вещами, достал украденный из офиса ключ и попробовал открыть дверь. Алан не успел еще сменить замок со времени моего последнего визита, и дверь распахнулась настежь. Тони спотыкающейся рысью подбежал ко мне и повис у меня на руке:

— Ты что, спятил?! Он же там! Я же говорю тебе, у него грипп! Это же взлом!

— Спокойно, друг. Никого там нет, — сказал я, высвобождая руку. — Я пошел, а ты иди в машине подожди.

— Совсем обалдел!

Я вошел внутрь, а Тони поковылял к машине.

Я закрыл дверь. С точки зрения рядового обывателя, в доме был бардак. По Алановым стандартам — это была Хиросима. Журнальный столик был завален грязными тарелками и фольговыми мисочками из-под готовой еды. На полу валялись тряпки. Я покричал, но никто не отозвался. Из предосторожности я все же снял с каминной решетки витую кочергу и пошел по лестнице наверх.

Дом казался брошенным. Ящики письменного стола в кабинете выдвинуты, пол сплошь засеян банковскими отчетами, как будто кто-то раскладывал пасьянс десятью колодами сразу.

В спальне кровать не убрана, и в воздухе стоит какой-то знакомый запах — не могу понять, откуда я его знаю. Я выдвинул ящик из-под кровати, но ни наручников, ни веревок там не оказалось.

Я вспомнил про кокаин в тумбочке: Тони бы сейчас самое оно, чтобы протрезвел малость. Открыл ящик и наткнулся на пачку полароидных снимков.

Сверху была фотография Клэр, стоящей на кровати в одних чулках и маске Зорро, с кожей, выбеленной вспышкой. Потом — она же в ванной, на коленях, руки прикованы к ноге унитаза, лицом уткнулась в холодный фарфор.

Еще и еще Клэр, а потом — Лиз.

Голая, модельный поворот бедер, надувает губки в объектив. На другой фотографии она лежала на спине, привязанная за руки к кровати, с повязкой на глазах. Ее ноги были распялены метровым шестом, пристегнутым у нее между щиколоток. Снято было сверху, видимо, Алан стоял над ней.

Меня вырвало на ковер больничной едой. Я пошел вниз и выпил стопку водки.

— Ты чего? — спросил Тони.

Я сел в машину и показал ему фотку Лиз в колье из Аланового белка. За ее спиной неясно, но вполне узнаваемо вырисовывалась простеганная пуговицами спинка нашей кровати.

— Мать твою налево! Это что же — Лиз, что ли?

— Поехали домой.

Здравствуй, дерево

Машин было полно: обеденный перерыв. Тони, пьяно виляя в их лавовом потоке, вез меня в Рохамптон. Я был совершенно оглушен предательством жены. Я грыз костяшку на пальце. Господи, ну с кем угодно бы, только не с ним, — я бы и ухом не повел! Еще поганей было от сознания того, как легко ему, наверное, было ее поиметь. Я без конца пересматривал фотографии, пока Тони их у меня не отобрал.

Подъехали к дому. Лизиного «пунто» видно не было. Я вошел, покричал, но никто не отозвался. Из холла позвонил в клинику. Кейт так и не пришла. Я нутром чуял, что случилось что-то очень и очень плохое. Регистраторша записала мой номер и обещала передать Кейт, что я просил позвонить. Почему-то был выдвинут ящик подзеркальника в холле. Стеклянные двери из гостиной в сад были открыты. Снаружи донесся голос Тони:

— Стив! Иди сюда!

Пока я ходил в дом, Тони открыл гараж. В гараже стоял BMW Алана. Мой друг с совершенно белым лицом топтался возле машины.

— Там кто-то есть.

В гараже было темно, я ничего не видел перед собой, а страх уже холодил кости, и зубы сами собой начинали постукивать.

Я всматривался во мрак в дальнем конце гаража, боясь сдвинуться с места и оплывая холодным потом.

— Где? — Мой собственный неожиданно тонкий голос донесся как будто издалека.

— В багажнике. Слышишь?

Я подошел к машине. Откуда-то изнутри прорывался отчаянный приглушенный стон.

— Заперто, — сказал Тони.

Мы пробовали взломать багажник отверткой, но ничего не вышло.

— Жди здесь, — сказал я. — У меня лом в сарае.

Я тихо пошел вдоль дома мимо сетчатых шпалер. Сердце упруго колотилось. По синему небу плыл одинокий клочок облака. Его тень пробежала по полю для гольфа, на мгновение затемнив три игрушечные фигурки, загоняющие мячики в четырнадцатую лунку на грине.

Свернув за угол, я споткнулся о свернувшийся в кольцо шланг. Вообще-то светло-зеленая штуковина должна была сматываться самостоятельно, но в начале года у нее полетела пружина, а я так и не собрался поставить новую.

Я поднялся, обогнул пустой бассейн и пошел через лужайку к сараю. Зрение, слух и прочее работали в режиме повышенной готовности.

Легкий ветерок шуршал листвой. Солнце светило ярко, и, вступив в тень от сарая, я на секунду ослеп. Ключ хранился под деревянной дверью. Я встал на четвереньки и принялся вслепую шарить рукой в щели. Бетонный пол был холодный и влажный. Нащупав ключ, я встал и вложил его в серый ржавый навесной замок, но механизм заело: как я ни бился, ключ не желал поворачиваться в скважине.

Дверь была новая, достаточно крепкая, чтобы удержать прохожего от импульсивного ограбления. Выбить ее ногой мне бы явно не удалось. Я вспомнил про банку с маслом «три в одном», которую хранил в «стирочной» комнате в ящике для инструментов. Капнуть немножко — откроется как миленький. Я пошел обратно и сквозь стеклянную дверь осторожно проник в дом.

Проходя через кухню в направлении прачечной, я заметил на спинке стула небрежно брошенный синий свитер с молнией на груди — такие носят яхтсмены. Я его раньше никогда не видел, но не придал этому значения, решив, что его забыла Мэри: ее Ленни одно время увлекался яхтами. Для успокоения нервов я приложился к добытой из буфета бутылке скотча. Шагнул в сторону прачечной и вдруг услышал, как кто-то ходит снаружи перед домом.

— Тони, ты?

Тони не услышал.

Я взял банку с маслом и пошел обратно в сад. Пересек лужайку, повернул замок скважиной кверху и капнул в нее немного масла. Ключ не сразу, но все-таки провернулся, и скобка поднялась, скрежетнув так, что у меня по рукам пробежали мурашки.

В сарае стояла промозглая затхлость. Я снял лом с ржавого гвоздя и вышел.

Я приближался к гаражу, с удовольствием чувствуя в руке тяжесть лома. Тони видно не было. Где-то справа чирикнула птица.

Когда я шел вдоль изгороди, навстречу вывернулся Алан и, широко размахнувшись, врезал мне клюшкой для гольфа.