Читать книгу "Пират - Лев Брандт"

С этого раза голубь начал прилетать каждый день, но и в то время, когда остальные дикие голуби привыкли к девочке и без страха забирались на чердак кормиться, белый домашний голубь держался настороженно и ни разу не рискнул войти внутрь. Если прежде Катя была уверена, что это тот самый голубь, которого она осенью видела на чердаке, то с тех пор, как голубь появился на крыше, эта уверенность сильно поколебалась. Красивый, упитанный, с белоснежным оперением, пышным, длинным хвостом, турман даже отдаленно не напоминал общипанного бесхвостого голубенка.

Катя сделала еще одно, огорчившее ее открытие; этот голубь имел хозяина, на крыле у него торчал кусок тряпочки, завязанный бантом. Но все же он оставался ее любимцем, и в его сторону всегда летели лучшие куски.

Когда девочка привыкла к мысли, что белый турман никогда не станет ручным и не зайдет на чердак, он сам дался ей в руки.

Катя выбросила последнюю порцию дневного пайка, и сытые голуби не спеша выбрались с чердака на волю. Самсон сидел в углу, тихо насвистывал «Трансвааль». Неожиданно белый турман без всякого зова очутился на чердаке и сам подошел к рукам девочки.

Первую минуту Катя не хотела верить глазам, даже Самсон очнулся от забытья и онемел от изумления. Но как только прекратился свист, голубь насторожился и попятился к выходу. Самсон засвистел, и голубь сразу успокоился. Через полчаса он спокойно клевал крошки на коленях у девочки.

Катя не знала обычая голубятников считать каждого пойманного голубя своим и запирать в клетку, но ей было обидно, что на крыле ее любимца завязан бантик из грязного лоскутка. Она выплела из косички розовую ленточку и развязала лоскуток.

Вместе с тряпкой ей на колени упал свернутый в трубочку кусок бумажки.

7

На пустыре, около мастерской Воробушкина, каждый вечер собирались подростки со всего Заречья. Последнее время на двух деревянных скамейках не хватало места.

Дети устраивались на земле, положив кирпичи или дощечки, а самые малые облюбовали нижние сучья старой вербы и облепляли их плотно, как грачи.

Все вместе сидели полукругом, плечо к плечу, голова к голове, и смотрели в центр полукруга, где сидел спиной к стене единственный взрослый среди этой детворы – Воробушкин.

Завтра начиналась очередная многодневная игра в «Камо», а сегодня дети еще раз слушают рассказ Воробушкина о Семене Аршаковиче Петросяне, известном под кличкой Камо. Митька слушает рассеянно: с завтрашнего дня он сам станет Камо – руководителем боевой дружины. Час тому назад его единодушно выбрали в предводители, и от счастья ему трудно спокойно сидеть на месте и слушать знакомый рассказ. Митька старается сосредоточиться и смотрит в лицо рассказчику. Это лицо, вот уже три года, он видит ежедневно. Прежде он считал его уродливым, потом привык и перестал замечать уродство. Но сегодня лицо Воробушкина вдруг показалось ему красивым и почти молодым. Митька не слушает, о чем говорит Воробушкин. Он начинает изучать лицо, словно собирается писать с Воробушкина портрет.

Лицо у Воробушкина сухое, плотно стянутое кожей, разделено на части резкими, глубокими морщинами. Крупный нос, когда-то давно рассеченный надвое, сросся криво, толстый белый рубец захватил, кроме носа, всю левую щеку.

Митька старается найти, что же изменило сейчас это лицо, и не может. Оно совсем такое, как обычно. Только легкий румянец выступил на скулах, да и тот слабо виден под копотью, да глаза… Глаза у Воробушкина большие, слегка выпуклые.

Сегодня они не кажутся строгими и очень сильно блестят. Митька вспоминает, что он уже раз видел такие глаза и такое лицо у своего друга.

Это было в начале весны, когда первый раз прилетел чужой белый турман и кувыркался над голубятней.

Но вот рассказчик потерял слово, откинулся немного назад и прикрыл глаза.

У него длинные, сухие веки, как у птицы.

И голова Воробушкина сразу становится похожей на голову какой-то незнакомой птицы. Переломленный нос изогнулся, как толстый клюв.

И все же эта птица сегодня кажется Митьке красивой. Он вспоминает начало их дружбы и улыбается в самом неподходящем месте рассказа.

Воробушкин кончил говорить, задумался и смотрел в одну точку.

Слушатели молчали – не то переживали услышанное, не то ждали, что Воробушкин еще что-нибудь прибавит. Но Воробушкин ничего не прибавил, он прислонился к стене и закрыл глаза.

Тогда самый малый, слушавший первый раз, спросил:

– Он красивый был… Камо?

Воробушкин поднял веки, внимательно посмотрел на всех, словно разыскивая спросившего, и сказал очень серьезно:

– Такие люди всегда красивые, и самые красивые те люди, что других заставляют быть красивыми.

– Как это? – заинтересовался Митька.

– Белого турмана помнишь, что прилетел?

Митька кивнул.

– На голубятне сидит голубь как голубь, а летать начнет – и от самого глаз не отведешь, и вся стая с ним по-другому летает. Такой и он, Камо, как турман этот.

– Он теперь жив? – спросил тот же голос.

Воробушкин посмотрел на сук, где сидел малыш, и сказал зло, словно обвиняя во всем его, малыша.

– Живет. В каторжной тюрьме живет.

И Митька увидел, как мгновенно исчезла вся красота Воробушкина. Лицо стало злым, неприятным, и даже шрам резче и уродливее.

Воробушкин пошарил у себя в карманах и, не найдя табака, поднялся и ушел в мастерскую.

Тихо переговариваясь, дети остались сидеть.

Возглас одного из мальчиков прервал беседу:

– Ребята, смотри, кто пришел!

На пустыре, недалеко от мальчиков, стояли Катя и Самсон.

Мальчики переглянулись, они недоумевали, как после таких проводов, какие они еще совсем недавно устроили этим рыжим артистам, те опять решились появиться в Заречье, да еще на их пустыре.

– Ну, в третий раз им сюда идти не захочется. Надо отучить.

Митька сказал это серьезно, как взрослый, и не торопясь встал.

Появление Самсона и Кати после строгого наказа не попадаться на глаза ребята считали вызовом, требующим немедленного возмездия.

Гости, робко поглядывая на мальчиков, стали пробираться по краю пустыря к мастерской. Успевший загореть до черноты Митька первый загородил им дорогу. Он придвинулся ближе к остановившемуся Самсону и проговорил угрожающе:

– Ну?

У Самсона побелели губы и нервно задергалась бровь. Он оглянулся по сторонам, не то ища защиты, не то собираясь бежать, но только переступил с ноги на ногу и остался стоять на месте.

– Ну? – еще более грозно спросил Митька и уцепился пальцами за медную солдатскую пуговицу на курточке свистуна.

Катя шагнула вперед и, отстранив его руку, загородила собой Самсона. Рыжеволосая, веснушчатая девочка и черный, как цыганенок, мальчик столкнулись нос к носу.