Читать книгу "Оставленные - Том Перротта"

– Ой, смотри! – воскликнула Карен. Они кружили по парковке, пытаясь найти свободное место не в полумиле от входа. Сестра показывала на женщину с девочкой. Мать была примерно возраста Норы, ее дочка – восьми-девяти лет. Головы обеих украшали ворсистые оленьи рога, которые на девочке еще и переливались мигающими огнями. – Прелесть, да?

* * *

У входа в «Мейсис» стояли два Наблюдателя в белом и седеющий мужчина, представлявший «Армию Спасения». Из вежливости Нора взяла брошюрку, что протянул ей один из «Виноватых» – «Вы уже забыли?», вопрошала надпись на обложке, – и выбросила ее в урну, удобно установленную с внутренней стороны входа, сразу же за дверью. Когда они проходили мимо парфюмерного отдела, она почувствовала, что у нее начинается нечто похожее на приступ паники, словно она – маленький зверек, учуявший опасность. Отчасти это была реакция на смесь ароматов десятка разных духов, распыленных в воздухе молодыми женщинами с ярким макияжем, которые как будто считали, что этим они выполняют свой долг перед обществом. Отчасти – на более типичное ощущение сенсорной перегрузки, возникшее в результате внезапной атаки на все ее чувства восприятия ослепляющих огней, задорной музыки и толп нетерпеливых покупателей. Да еще всюду стояли манекены с непроницаемыми лицами и парализованными фигурами в нарядах из последних коллекций.

Когда они вошли в центральный зал, дышать стало легче. Над головой – высокий стеклянный свод – торговый центр поднимался на три этажа, по периметру двух последних тянулись балконы; под ногами – белый пол. Помещение чем-то напоминало Норе старинный железнодорожный вокзал. В центре зала журчал фонтан. За ним высилась огромная елка, у которой стояли в ряд ожидающие Санта-Клауса дети. Увенчанная ангелом макушка елки находилась где-то на уровне между первым и вторым ярусами. Само дерево напоминало корабль в бутылке, столь огромный, что оставалось только удивляться тому, как его туда засунули.

Карен была крайне целеустремленной покупательницей, из тех людей, кто всегда точно знает, что они ищут и где это найти. Она решительно шла по залу с видом глубокой сосредоточенности на лице – смотрела строго вперед, не скользила бесцельно взглядом по витринам, ничего не покупала спонтанно. Так же она вела себя и в супермаркете, красной ручкой зачеркивая в списке каждый положенный в тележку продукт, никогда не проходя мимо одной и той же полки дважды.

– Что скажешь? – спросила она в отделе мужской одежды, держа на вытянутой руке галстук в оранжево-синюю полоску. – Слишком броский?

– Для Чака?

– Для кого ж еще? – Карен повесила галстук на место. – Мальчишки не любят нарядно одеваться.

– Скоро придется. У них ведь школьные вечера будут, все такое, верно?

– Пожалуй. – Карен снова начала перебирать галстуки на вешалке. – Пусть сначала душ научатся принимать.

– Они не моются?

– Говорят, что моются. Но полотенца всегда сухие. Хмм. – Карен выбрала более вероятного кандидата – желтые ромбики на поле зеленого шелка. – А этот?

– Симпатичный.

– Не знаю. – Карен нахмурилась. – У него полно зеленых галстуков. У него вообще слишком много галстуков. Кто бы ни спросил его, какой подарок он хочет на Рождество, он всегда отвечает: «Галстук. Да, пожалуй, галстук». Вот и дарят ему одни галстуки. А также на дни рождения и на День отца[81]. И вроде доволен. – Карен отпустила галстук и глянула на Нору. Взгляд ее потеплел, в лице отразились нежность, смирение и насмешливость. – Боже, он такой зануда.

– Он не зануда, – возразила Нора. – Просто… Она запнулась, пытаясь найти более подходящее определение.

– Зануда, – повторила Карен.

С этим трудно было поспорить. Солидный, но ничем не примечательный мужчина, Чак осуществлял контроль качества в компании «Мириад лабораториз» и хорошо обеспечивал семью. Он любил стейк, Спрингстина[82]и бейсбол и ни разу не выразил мнение, которое, на взгляд Норы, хоть в чем-то было бы неожиданным. «С Чаком всегда такая тоска», – говорил Дуг. Конечно, сам Дуг был Мистер Непредсказуемость, обаятельный, эксцентричный. Каждый месяц у него появлялось новое увлечение – Тито Пуэнте[83]и Билл Фризелл[84], сквош, либертарианство[85], эфиопская кухня, сексуальные молодые женщины с татуировками и склонностью к фелляции.

– И так во всем, – продолжала Карен, разглядывая широкий красный галстук, на котором тонкие черные полоски перемежались более широкими серебристыми. – Я пытаюсь внушить ему нестандартный подход, надеть, например, с серым костюмом голубую рубашку или, боже упаси, розовую, а он лишь смотрит на меня, как на чокнутую. Слушай, давай не будем мудрить и остановимся, как всегда, на белой.

– Ему нравится то, что нравится, – прокомментировала Нора. – Он – человек привычки.

Карен отступила от вешалки с галстуками. Очевидно, красный ее устроил.

– Думаю, мне грех жаловаться, – сказала она.

– Это точно, – согласилась Нора. – Жаловаться тебе грех.

* * *

По пути в ресторанный дворик Нора проходила мимо магазина «Поднимите себе настроение» и решила заглянуть в него. Ей нужно было убить еще двадцать минут времени до встречи с Карен. Та распростилась с ней ненадолго, чтобы «погулять одной по магазину».

Под этой фразой у них в семье подразумевалось: Мне нужно купить тебе подарок, так что исчезни куда-нибудь на время.

Когда она вошла в магазин, сердце у нее все еще гулко колотилось, лицо раскраснелось от гордости и смущения. Она только что заставила себя обойти вокруг елку на нижнем этаже, где все родители с детьми ждали встречи с Санта-Клаусом. Это было еще одно праздничное испытание, попытка взглянуть в лицо своим страхам, нарушить постыдную привычку стараться по возможности не смотреть на детей. Она не хотела быть такой – замкнутой, настороженной, избегающей всего, что могло напомнить ей о том, что она потеряла. Потому в прошлом году и устроилась на работу в детский сад, но, как оказалось, не рассчитала свои силы, поторопилась. Сегодня это было разовое мероприятие, она лучше контролировала себя, собрав в кулак свою волю.

И все прошло хорошо. Организация была на высоте: дети выстроились в очередь справа, в Сантой встречались в середине, потом уходили влево. Нора приблизилась к елке со стороны выхода, энергичным шагом, как обыкновенная покупательница, направлявшаяся в «Нордстром»[86]. Мимо прошел только один ребенок – сбитый крепыш, что-то взволнованно рассказывавший своему отцу – мужчине с эспаньолкой. Они не обратили на нее внимания. У них за спинами на импровизированной сцене мальчик-азиат пожимал руку Санте.