Читать книгу "Вкус любви - Эмма Беккер"

Валентина посигналила, чтобы привлечь мое внимание.

— Прыгай в машину, дорогуша. Мне нужно найти местечко, где припарковаться.

— В субботу вечером в твоем квартале?

— Места надо знать, — заверила она меня, и я с ворчанием плюхнулась на сиденье рядом с ней.

Валентина превратила отсутствие пунктуальности в искусство жизни, но ей никогда не приходило в голову извиняться за опоздание. Мы закурили по сигарете и принялись рассказывать друг другу последние новости, пока она пробиралась на своем маленьком «Фиате» по крошечным улочкам, обвивающим остров Сен-Луи, в надежде найти свободное место, однако более искушенные водители успевали занять его раньше нее.

На улице Франсуа-Мирон террасы кафе были заполнены людьми, по тротуарам неторопливо лился поток пешеходов и туристов. Валентина как могла вносила свою лепту во всеобщую сутолоку и резко тормозила с поистине парижской безмятежностью, лишь иногда подкрепляя собственную речь словечком «придурок», но без особого пыла.

— Ну что Месье? — в конце концов спросила она, пока мы стояли — горел красный сигнал светофора. — По-прежнему без новостей?

— К сожалению, — вздохнула я. — Как я тебе уже говорила, он только попросил меня в своем последнем сообщении не бросать писать книгу, и все. Представляешь…

— Вот гад, — произнесла Валентина без особых эмоций.

— И с тех пор — тишина. Разумеется, я не могу его забыть. Но, поскольку он непредсказуем, нет никакой уверенности, что не появится в один прекрасный день, когда ему захочется снова поиздеваться надо мной.

— Ох уж этот Месье… — добавила она все так же безразлично.

Своими пресными комментариями Валентина показывала мне (невольно или специально), что эта история ее не особенно волнует. И даже если я находила ей оправдания, меня все же обижал и удивлял тот факт, что столь близкая подруга не утруждает себя изобразить хоть какой-нибудь интерес. До того, как узнала Месье и заплатила за это высокую цену, я никогда себя не навязывала. Я могла бы сделать ей замечание, полушутя, полусерьезно. Но мне необходимо было поговорить, пусть даже со стеной, даже с тем, кому на это глубоко наплевать.

— Значит, ты продолжаешь писать? — спросила она меня.

— Как видишь, — ответила я, кивнув подбородком на свою черную тетрадь, лежащую на бардачке.

— Прикольно.

Возможно, она так плохо понимала мои страдания, потому что сама вся светилась от счастья? Она ухватилась за одну из подробностей моих перипетий, чтобы перевести разговор на себя, и я замолчала, лишь время от времени поддакивая, не сильно вникая в ее рассказ, раздираемая между грустью от осознания того, что мы стали почти чужими друг другу, и молчаливым созерцанием квартала, где так же жил Месье. До меня это только что дошло, и я лихорадочно вглядывалась в проплывающие мимо дома, словно ожидала увидеть его за одним из окон.

— Ладно, сдаюсь, — наконец решила она, резко прибавив газ. — Поехали пока на парковку, а вечером я ее переставлю.

— Отличная мысль, — проскрипела я, подумав, что любой другой на ее месте додумался бы до этого уже через сотню метров бесплодных поисков.

Перед нами показался узкий въезд на паркинг Винчи, и когда я имела несчастье поднять глаза, чтобы машинально прочесть вывеску, то почувствовала, как остатки моего сердца разбились на тысячу осколков. «Паркинг Винчи Пон-Мари», — кричали большие белые буквы, и к ним в моем больном воображении тут же добавились субтитры: «Милая, я въезжаю в паркинг Пон-Мари, связь может прерваться, я тебе перезвоню». А Валентина, ни о чем не подозревая, весело насвистывала песенку Queen.

— Он здесь паркуется, — выдохнула я бесцветным голосом.

— Правда? Вот дерьмо.

— Точнее не скажешь.

Было как раз девять часов вечера, время, когда Месье обычно возвращался с работы или уже был дома, и этот чертов паркинг превратился для меня в игру «Найди меня». Прильнув лицом к стеклу, я просила Валентину медленно возить меня взад-вперед по каждому этажу, и, как только видела черный седан, похожий на его, все мое тело напрягалось, словно пружина. Столько людей хлопали дверцами, закрывая свои машины, но ни один из этих силуэтов не принадлежал Месье. Я чувствовала, что схожу с ума. Он обязательно должен был находиться здесь, в этот час он просто не мог быть в другом месте!

В порыве проницательности Валентина, только что вписавшаяся в крутой поворот, бросила:

— Если он здесь живет, наверняка у него есть место на парковке для местных.

И словно мне было мало погони за Месье по этим бесконечным кулуарам, зона поиска сузилась в тот момент, когда мы проехали мимо вышеупомянутой VIP-площадки, большая часть которой очень некстати была скрыта за уродливой стеной. В течение нескольких секунд я буквально пожирала глазами номера десятков различных машин, и сердце бешено колотилось у меня в ушах, но вскоре я с сожалением отказалась от этой затеи, чувствуя себя скорее мертвой, чем живой.

При мысли о предстоящем вечере наедине с Валентиной, которая меня не поймет и даже не попытается этого сделать, мне хотелось открыть дверцу и выпрыгнуть из машины, подобно тому, как бы рванулся кролик, вырываясь из садка. Потом отправиться в одиночестве выгуливать свое разочарование и тоску в садах, окаймляющих Нотр-Дам, где я могла вдоволь мечтать о том, что увижу здесь Месье и его семейство, вышедших на маловероятную прогулку после ужина. Одной мне было бы легче представлять, как он каждый день поднимается по этой отвратительной лестнице, садится в этот вечно сломанный лифт и, подобно всем остальным несчастным жителям острова Сен-Луи, платит непомерную мзду в Винчи.

Мне представлялось невозможным спокойно предаваться своим страданиям рядом с Валентиной, разглагольствовавшей о собственной пламенной истории любви и замечательном во всех отношениях парне. Она как будто специально издевалась надо мной, вытаскивая меня из моей задумчивости под разными глупыми предлогами, такими, как натертые ноги или предстоящая каторга с перестановкой машины из этого паркинга для богатых в какое-нибудь другое место, которое придется искать не раньше полуночи, а также, разумеется, ее бесконечные оргазмы с Фредериком. Я выжимала из себя одобрительное ворчание, волочась за ней с энтузиазмом дохлой козы.

Наконец мы снова вышли на улицу: набережная Селестен, залитая оранжевым солнцем, принесла мне небольшое облегчение. Она была похожа на театральную сцену, до отказа заполненную статистами, ожидающими появления главного героя. И Валентина еле тащилась, болтая без умолку, останавливаясь каждые сто метров и роясь в сумке в поисках сигарет, ключей, мобильного, СИМ-карта которого была переполнена сообщениями. Казалось, она навечно останется в том квартале, выставляя напоказ свое ослепительное счастье. Неужели этот вечер так и будет тянуться в гибельной атмосфере взаимного безразличия? И ничего, абсолютно ничего уже не может быть простым или хотя бы сносным?

— О, мне звонил Фред! — прощебетала она после нескончаемой паузы на улице Прево. — Ты не против, если я ему перезвоню? — спросила она тоном, явно не нуждающимся в моем согласии, и двинулась дальше, тогда как я осталась стоять на месте, на крышке канализационного люка.