Читать книгу "Кот в сапогах - Патрик Рамбо"

— Я ищу патриота, который знал бы этот квартал, как свои пять пальцев.

— У меня такой есть на примете, — отвечает слесарь, укладывая инструмент назад в торбу.

— Человек мне нужен немедленно.

— Нет ничего проще, генерал.

— Его имя?

— Это я самый и есть. Я здесь жил, причем долго.

Дернув подбородком, он указывает на убогий подъезд гостиницы «Мирабо», приютившейся между двух магазинов с опущенными шторами, на коих написано, что здесь предлагают свой товар мастер париков и торговец жареным мясом. Буонапарте задумывается, но лишь на краткий миг, затем спрашивает:

— Ты мог бы пробраться на ту сторону улицы Сент-Оноре так, чтобы тебя не заметили?

— Позади гостиницы есть проходы, я бы мог сделать крюк метров на сто, повернуть и выйти вон там, видишь, за рестораном Венюа, в двух шагах от церковного крыльца.

— А подняться на верхний этаж и открыть окно ты бы взялся?

— Дело возможное. А что потом?

— Потом ты выстрелишь в нашу сторону.

— В кого? В вас?

— Ни в кого определенно. Просто выстрели.

— Из чего?

— Возьми этот пистолет. Он заряжен.

В гостиной кафе Венюа, на втором этаже, группа мюскаденов, пытаясь развеять скуку и обмануть вечернюю прохладу, тянула посредственное винцо, впрочем разбавленное водой. Решающее сражение заставляло себя ждать. На сей счет у каждого имелись свои предположения:

— Якобинцы из комитетов хотят измотать нас этим ожиданием, чтобы мы утратили свой пыл и разошлись ни с чем.

— Сент-Обен, друг мой, вы впадаете в заблуждение.

— Какое же, Давенн?

— Все наоборот: они хотят вывести нас из терпения, заставить первыми начать стрельбу, чтобы потом возложить на нас ответственность за пролитую кровь.

— Возможно, однако, еще час и стемнеет. Большинство буржуа из секций отправится спать. Скажите, сколько их уже покинули нас?

— Трое лавочников, один ученик повара…

— Надо их спровоцировать, этих приспешников Конвента, пусть начнут в нас стрелять первыми, мы тогда сможем кричать, что они зачинщики.

Едва Сент-Обен успел закончить фразу, как они услышали громкий треск. Бросились к окнам. Выстрел раздался из их лагеря, в этом не было сомнения, более того — стреляли из дома, где они обычно отдыхали, сменившись с караула. Отпор республиканцев был стремительным. Стрелки старика Беррюйе, засевшие у начала Дофинова тупика, который хорошо просматривался из окон Венюа, дали залп по церкви и окружающим ее домам, одна пуля угодила прямиком в голую спину Афродиты, изображенной на пастели, украшавшей гостиную. А затем начался основательный обстрел, трещало со всех сторон, картины раскачивались на крюках, осколки битого стекла сыпались из окон и на ковры, и на улицу. В ответ на солдат обрушился град пуль с крыш, где секционеры терпеливо ждали в засаде, прячась за трубами, с крыльца церкви Святого Роха и из узких проулков, обрамляющих храм. Солдаты не оставались в долгу. От порохового дыма першило в горле, он ел глаза, стрельба пошла вслепую, но людей задевало. Мюскадены из гостиной бросились к своим ружьям, которые они свалили грудой возле двери, прислонив к канапе, полосатому согласно последней моде. Они второпях сбежали вниз, в большую залу, где другие мюскадены, нахлобучивая свои экстравагантные шляпы и стряхивая пыль с нарядов, вертелись перед уцелевшими зеркалами, а потом в свой черед хватались за оружие, прислоненное к столикам и банкеткам. Никакой надобности комментировать происходящее больше не возникало. Было ясно: началось. Они все одновременно вышли под своды старинного особняка герцогов де Ноайль, где Венюа держал свое кафе. Двое из них, ушедшие ранее в тупик Святого Роха, чтобы встать там на часах, сообщили, что смогли проникнуть внутрь храма через боковой портал.

Оказавшись во дворе, Дюссо настороженно оглянулся и заметил человека в кургузой куртке, с виду рабочего, который сломя голову несся по лестнице.

— Эта каналья что-то слишком поспешает!

Сент-Обен и еще несколько человек из секции Лепелетье обернулись на его возглас. У бегущего были крутые плечи, густые усы и пистолет в руках. Сент-Обен узнал революционера с террасы Фельянов, чей угрожающий взгляд напомнил ему слесаря Дюпертуа.

— Осторожно! Скотина сейчас выстрелит!

Неизвестный втянул голову в плечи, согнулся, перехватил пистолет так, чтобы орудовать им, как дубинкой, но, прыгнув вперед, напоролся на целый пучок штыков: мюскадены держали свои ружья обеими руками, как вилы. Со вспоротым животом, обливаясь кровью из десяти ран, буян зашатался, но рухнул лишь тогда, когда его убийцы выпустили свое оружие из рук. Падая, он еще глубже вонзил железные клинки себе в брюхо, шею и грудь. Мюскадены подобрали свои ружья, обтерли штыки о спину трупа, между тем как Сент-Обен поднял с земли его пистолет: он был, словно близнец, похож на его собственный. Тот же перламутровый узор, та же выгравированная надпись. Он не сказал ни слова, хотя тотчас понял, что сам генерал Буонапарте вооружил негодяя, чтобы тот спровоцировал бой. Пистолет, эту улику, Сент-Обен засунул за пояс, потом, толкнув мертвого якобинца сапогом, повернул его лицом вверх, на краткий миг растерянно вгляделся — и побежал догонять товарищей.

В глубине церкви, под ее высокими сводами, было очень темно. Под ногами хрустели осколки разбитых витражей. Они шли по галерее, окружающей хоры, ориентируясь только на свет, что проникал сквозь дверь, распахнутую на улицу Сент-Оноре, которая тонула в густой дымной пелене. Там наступило затишье. Своего неразлучного соратника Дюссо Сент-Обен обнаружил за дощатым ограждением, сколоченным над крыльцом, где мятежники прятались от пуль, когда перезаряжали свои ружья.

— Больше ни единого выстрела, бесценный друг. Уж не обратили ли мы этих адских республиканцев в беспорядочное бегство?

— Они получили трепку, — отозвался юноша в черном галстуке и с длинными болтающимися фалдами, — но их ждет другая, еще более суровая. При следующей атаке мы их сомнем, захватим проулок, снесем ограду — и вперед, на Тюильри?

— Вы видите то же, что я? — спросил Дюссо. — Мне это не мерещится?

Вслед за ним Сент-Обен вышел из их деревянного укрытия. Дым рассеялся. У начала Дофинова тупика он увидел три пушки, их дула были направлены на церковь, а на заднем плане вырисовывалась щуплая фигура генерала Буонапарте, застывшего на своем белом коне.

Как только от Барраса прибыли орудия, добровольцы 89-го тотчас потащили их к улице Сент-Оноре. Целый час, зажатые, как в капкане, возле своей несчастной единственной восьмифунтовой пушки, артиллеристы не могли толком целиться под пулями мюскаденов, рикошетом отскакивавшими от стен, под градом сыплющихся на них оттуда же кусков штукатурки, черепицы и даже целых оконных ставней. Три пушкаря уже валялись бездыханные на своих лафетах, барабанщик больше не бил в барабан, поднимая боевой дух товарищей, — пуля угодила ему прямо в лоб. Стиснув зубы, бледный, как полотно, Буонапарте поднял над головой свою саблю и резко опустил ее с криком: