Читать книгу "Любовные секреты Дон Жуана - Тим Лотт"

Я злюсь из-за того, что начинаю паниковать.

– И в чем проблема? Разве это так чертовски сложно?

– Нельзя просто выбросить из жизни два года, проведенные вместе. Нельзя выкинуть в мусор свои чувства в тот самый день, когда уходишь. Я думаю, он изменился. Мне кажется… кажется, что я нужна ему.

– А я думаю, что меня сейчас стошнит. Нужна ему? Мартину никто не нужен. Им движет уязвленное самолюбие: его бывшая девушка встречается не с кем-нибудь, а с его другом. Речь идет о чувстве собственности – не о любви.

– По-моему, это не так. Просто раньше он не понимал, что любит меня.

Я закрываю лицо руками, сидя напротив нее, и гляжу сквозь пальцы, не решаясь смотреть прямо. А потом говорю – тихо, с отчаянием в голосе:

– Ты умная и проницательная женщина, Элис. Но если ты в это веришь, значит, абсолютно не разбираешься в мужчинах. Ты не понимаешь, насколько для них важна власть. Даже я недооценил это… то есть, я не предполагал, что Мартин будет…

Закончить мне не удается. Элис начинает плакать. Плохой знак.

– Знаешь, Дэнни, я не уверена, что ты уже готов к продолжительным отношениям. Ты еще слишком связан со своей женой. Ты еще не оправился после кораблекрушения. И мне не нравится это кораблекрушение. Я не хочу оказаться посреди обломков металла и стекла. И потом, Поппи…

– Что – Поппи?

– Она наполовину Бет. И похожа на Бет. Она – живая история. А ты хочешь, чтобы я ее полюбила. Это огромная ответственность.

– У каждого свой анамнез.

– Но не всегда такой осязаемый.

– Так тебе не нравится Поппи?

– Как раз наоборот. Очень нравится. Дело не в этом.

Она права. Все, что она говорит, – справедливо. Зачем привлекательной, востребованной женщине взваливать на себя все эти проблемы? Вокруг полно одиноких, ничем не обремененных мужчин. Успешных. И даже богатых. Жизнь – сложная штука. Видит Бог, я понимаю, о чем она.

И все-таки мне тяжело признавать это, не могу выразить, как тяжело.

Мы замолкаем. Слов не осталось. Или сказать больше нечего. Но молчание слишком затягивается. В конце концов я с трудом задаю вопрос, на который уже знаю ответ, а потому не хочу его слышать:

– Ты возвращаешься к Мартину?

Глаза Элис наполняются слезами, она сжимает губы, чтобы сдержать рыдания. Этого достаточно.

– Ты чертова дура, Элис.

– Боюсь, что так.

Я встаю на колени, падаю ниц перед ней. Мой мир рушится.

– Я женюсь на тебе. Мне больше никто не нужен. Прошу тебя. Я…

Она качает головой. Я тоже начинаю плакать. Третья замечательная женщина. Последняя. И я ее потерял. Что бы ни случилось, я ее уже потерял. Хотя сомневаюсь, что у них с Мартином что-то получится, неважно, любит он ее или нет. После того, что произошло, наши отношения не восстановить. Она разбила их вдребезги, ни за что, ни про что. Я ни в чем не провинился. Учел свои ошибки. Все делал правильно.

Именно, что правильно. Мартин никогда не беспокоится о том, чтобы все делать правильно. Возможно, так и надо.

И вдруг меня обжигает другая мысль. Удивительно, почему это раньше не пришло мне в голову. Чувствую, как во мне закипает ярость. Я встаю, с осуждением нависаю над Элис, которая по-прежнему сидит за столом с чашкой в руке. Когда я начинаю говорить, мои губы искривляются от презрения.

– Ты все это подстроила.

Она смотрит мне в глаза.

– Ты знала, что Мартин вернется к тебе, если ты переспишь со мной. Ты знала это. Знала, что я расскажу ему. Ты все спланировала заранее.

Лицо у Элис становится непроницаемым.

– И тебе было наплевать. Ты была готова. Ты была готова сделать больно мне, сделать больно Поппи, ты была готова на все, лишь бы получить желаемое, лишь бы добиться своего. Ведь так?

– Я люблю тебя, Дэнни.

– Конечно ты меня любишь. Не сомневаюсь. Просто все пошло не по плану, не правда ли? И это одна из причин, почему у вас с Мартином ничего не получится, другая – то, что, образно выражаясь, Мартин хочет поиметь меня, а не тебя. Но все равно это была мерзкая затея. Господи, какие же женщины жестокие.

Элис молчит секунд пятнадцать. А потом произносит почти шепотом:

– Мы все становимся жестокими, когда стремимся получить то, что нам нужно, Дэнни. И ты это знаешь. Ты бы поступил так же.

– Нет, Элис, – говорю я абсолютно спокойным голосом. – Я бы так не поступил. Честное слово.

– Прости меня, Дэнни. Прости.

– Выматывайся из моей квартиры.

– Что?

– Выматывайся. Из моей. Квартиры.

– О Господи…

Она дрожит, собирая вещи, и я вижу ее страдания, вижу, как она борется сама с собой, – она действительно любит меня и разрывается на части. Но нельзя простить то, что она сделала. Она причинила боль мне, причинила боль Поппи… и сейчас я одновременно потеряю лучшего друга и любимую женщину.

Вот так легко моя жизнь снова превратилась в мусорную свалку.

Когда Элис ушла, я по-прежнему сидел, ни о чем не думая, глядя в пустоту. Потом посмотрел на блокнот и почти без эмоций, как робот, взял фломастер. Потому что вспомнил забытый последний Любовный секрет Дон Жуана, Проблему X, я ее вспомнил, и теперь надо найти ей место в этом списке. В самом начале.

Проблема: Женщины строят козни и плетут интриги. В войне полов они – партизаны, коварные, стремительные, беспощадные. Результат: им нельзя доверять. Решение:

Я думаю. Наконец ответ высвечивается холодными синими неоновыми буквами.

Не любить их.

Никогда не любить их.

Больше никогда не любить их.

Два дня спустя я представляю свою работу в маркетинговом отделе шоколадной фабрики средней руки. Переговоры не клеятся.

Напротив меня трое мужчин и две женщины – клиенты. Мужчины чувствуют себя неловко. Одна из женщин, та, что помоложе, со стянутыми сзади волосами и бледно-розовой помадой на губах, кажется, злится. Та, что постарше, с выражением знаем-плавали на лице, смотрит на все скептически и удивленно. Я стою перед плакатом, только что я изложил идею рекламной кампании их шоколадно-орехового продукта, «хрум-Батончика». Маленькая «х». Заглавная «Б». Моя находка.

На плакате диаграммы, цифры и графики. Я спокоен и невозмутим в своей сделанной на заказ тройке – большое яичное пятно на пиджаке, которое оставила Поппи, когда я обувал ее перед тем, как отвезти в школу, бросилось мне в глаза позже. После моего выступления повисает длительное молчание. Первой его нарушает женщина с зализанными волосами. Голос сдержанный, тон – на грани враждебного.